Воспоминания одной звезды - Пола Негри
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Серж наотрез отказался вернуться на работу в компанию «Доухи́ни» и теперь от нечего делать всюду таскался за мной. Это еще больше осложнило всю ситуацию и наши с ним отношения. Его ревность к моей профессиональной карьере и личной жизни вообще носила теперь почти патологический характер.
Когда съемки фильма наконец начались, дело дошло уже до абсурда. Paramount пригласила на главную мужскую роль талантливого венгерского актера Пола Лукаса[265], это была его дебютная работа в Америке. Поскольку Пол не говорил по-английски, а я не знала венгерского, мы проводили любовные сцены с накалом, порожденным невозможностью понимать друг друга. Мы бормотали какие-то слова любви на языке, понятном только для говорившего, но зато пытались компенсировать этот недостаток бо́льшим рвением в изображении физической страсти.
Для меня эти сложные сцены стали особенно трудными, так как я понимала: Серж все время крутится около съемочной площадки, пытаясь понять, есть ли в разыгранном представлении хотя бы грамм истинного чувства или это исключительно актерство. Однажды, когда у нас с Полом завершилась съемка подобного, изматывающего нервы эпизода, я вернулась к себе в артистическую, чтобы немного отдохнуть, пока готовили следующую сцену. Неожиданно в дверях возник разъяренный Серж, который с порога принялся кричать: — А-а-а, так тебе нравятся его объятья? Какой еще похоти ты собираешься предаваться без стыда и совести?!
Я лишь тяжело вздохнула и сказала:
— Серж, пожалуйста, прошу тебя, я сегодня столько вкалывала и слишком устала, чтобы еще препираться с тобой.
— Ха, «вкалывала» она… — презрительно ухмыльнулся он. — Видел я, как ты там… «вкалывала». Знала бы ты, каково прокладывать трубы в снегу или с обмороженными руками пробиваться, миля за милей, сквозь вечную мерзлоту, тогда бы поняла, что такое «вкалывать»!
Сержу было неведомо, что психическая усталость, какую испытывает любая актриса после исполнения роли, ровно настолько же опустошает ее, отнимая все силы, как и физическая усталость от ручного труда. К тому же это лишь часть того, что отнимало у меня много душевных сил, изматывало нервы. «Рашель» была исключительно дорогой постановкой, и я в этом фильме оказалась единственной из актеров, имевших большую известность, а значит, и ответственность за его успех возлагали на меня. Если кинозрители отвергнут его, поскольку им не нравилось, что я вышла замуж, это стало бы катастрофой не только для фильма, но и для моей карьеры в Голливуде.
Серж однажды выпалил в бешенстве:
— Они меня тут называют «мистер Негри»!..
— А чего же ты хочешь, если всюду таскаешься за мною, по всей студии? И всем известно о тебе только одно: ты — мой муж. Как им еще тебя называть? Перестань появляться здесь — вот и все.
— А-а, тебе только этого и надо, верно? Чтобы заводить тут шашни с кем заблагорассудится…
Я возмущенно воздела руки:
— Ох, Серж, Серж… Делай что хочешь. Мне все равно. Только оставь меня в покое. У меня дел невпроворот.
— Да, у меня это от безделья, — воскликнул он. — От него с ума можно сойти!
— Так почему бы тебе не заняться делом? — спросила я, криво усмехнувшись.
— Где? На нефтепромысле? Как это будет выглядеть? Муж великой кинозвезды в роли простого рабочего? Мэй не требует такого от Давида.
Я ничего не ответила. Вообще-то мне было безразлично, что происходит между Мэй Мюррей и Давидом Мдивани, хотя то, что она делала для него, часто порождало самые горькие упреки, которые Серж высказывал мне, что я не делаю для него того же самого.
Мы начали искать для него какое-нибудь подходящее занятие. В ту пору по всему Голливуду, как грибы после дождя, возникали агентства по продаже недвижимости и инвестиционные компании. Рассчитывая на шарм Сержа и мои контакты, мы решили, что такой род деятельности может оказаться идеальным для него и даже сделает его независимым от меня по части финансов. Мы устроили контору в офисном здании на бульваре Уилшир и стали ждать, что он вот-вот разбогатеет.
У этой идеи, однако, оказался один недостаток. У Сержа полностью отсутствовало качество, которое называют деловой хваткой. Чем несуразнее была какая-нибудь идея, чем рискованнее и сомнительнее был проект, тем скорее можно было ожидать, что он потратит на это и свое время, и мои деньги. Вскоре стало очевидно, что мой муж вообще не годится для этой профессии и что он, вполне вероятно, своими сделками поставит под угрозу все мои сбережения…
Тем временем события на киностудии приобретали все более скверный оборот. Я закончила съемки «Федоры» Сарду[266], это был последний фильм, предусмотренный моим контрактом. В американском прокате «Рашель» потерпела полный провал, хотя впоследствии фильм окупил затраты на свое создание, когда прошел в Европе, где я по-прежнему привлекала зрителей в кинотеатры. Однако грандиозных прибылей более не ожидалось, и когда киностудия Paramount начала обсуждать условия нового контракта со мною, руководители захотели довольно сильно понизить мой гонорар.
Я вполне понимала трезвый деловой расчет, который стоял за этим предложением, однако Серж невероятно рассвирепел:
— Это же оскорбительно! Ты должна сражаться за более достойные условия. Почему ты позволяешь так себя унижать?
— Ничего унизительного тут нет, — спокойно ответила я. — Даже при сниженном гонораре я все равно буду зарабатывать за год больше, чем большинство обычных людей за всю свою жизнь. — Тут я пристально посмотрела ему прямо в глаза. — Просто нам придется затянуть пояса и дальше обходиться без некоторых излишеств. Например, без твоего бизнеса. Его придется закрыть. Я больше не могу себе позволить так баловать тебя.
Он крикнул строптиво:
— Если я выйду из бизнеса, тогда уеду в Европу. Я не останусь здесь в качестве «мистера Негри».
Но едва он увидел, что его угроза не слишком на меня подействовала, как сделался более сговорчивым и лишь попросил:
— Ну дай мне еще немного времени. Я вот-вот должен заключить грандиозную сделку. Потерпи. Не подписывай свой контракт. Они согласятся на прежние условия. Ты у них все же главная кинозвезда.
Однако вовсе не уговоры Сержа мешали мне подписать
