Воспоминания одной звезды - Пола Негри

решила провести в Париже, а не добираться в полной темноте до своего замка. Я не хотела приглашать Сержа к себе, чтобы он выпил там рюмку «на дорожку», однако он настоял на этом. Его лицо, неизвестно почему, искажала такая ярость, что я устало согласилась, лишь бы избежать сцены, которую он мог устроить прямо в вестибюле гостиницы, а так бы он выпил рюмку и ушел. Но едва за нами закрылась дверь в номер, как он принялся кричать, пребывая в крайне разъяренном состоянии:

— Тебе что, нравится позорить меня, выставлять дураком?

Для тебя нет большего удовольствия, как перед всем Парижем сделать из меня полного идиота! Выставить на посмешище! Пока он бесновался, я спокойно подошла к столику, на который моя служанка поставила несколько бутылок со спиртными напитками, и налила ему коньяк. Я была до того спокойна, что даже некоторое время разглядывала с восхищением очаровательную инкрустацию по дереву в стиле Людовика XVI.

— Ты даже не слушаешь, что́ я тебе говорю! — крикнул он.

Я обернулась, прошла всю комнату, подала ему выпивку и ледяным тоном сказала:

— На, выпей и уходи.

— Нет, я не уйду, пока мы с тобой не выясним отношения.

— Прекрасно, — согласилась я. — Пора уже.

— Ты не только унижаешь меня перед всеми моими друзьями, поскольку не назначаешь дату свадьбы, но теперь еще при всех взялась флиртовать с каким-то мужчиной. Тебе вообще наплевать на мое положение в обществе. Ты забываешь, что я — князь!

На это я лишь расхохоталась и заявила:

— В данный момент ты — лишь напыщенный осел… Положение в обществе дается человеку трудом, на протяжении всей его жизни, а не потому, что он родился с этим ярлыком…

— Тогда почему же ты хочешь выйти за меня?

— Что-что?! Я — за тебя?! — воскликнула я, не веря своим ушам. Неужели он в самом деле пытается совершить этот отвлекающий маневр? То есть обвинить во всем меня…

Я почувствовала, как во мне закипает гнев, и стала метаться по комнате.

— Эта помолвка… этот брак… Кто, как не ты, загнал меня в эту ловушку. Я не хотела ничего такого, ни на минуту. Никогда! Ну вот, теперь всё! Уходи!

— Но Пола, дорогая…

— Иди вон! Или я так начну кричать, что стены рухнут. И подумай, как сильно будет скомпрометировано твое положение в обществе… Тоже мне — ваша светлость!

На следующее утро я ехала в свой замок с легким сердцем, а когда вбежала в него, то счастливо крикнула матери:

— Мама, я свободна! У нас с Сержем все кончено.

Она вдруг посмотрела на меня с некоторой жалостью и сказала:

— А ты уверена, что так лучше? После всей шумихи в газетах… может, неразумно разрывать отношения. В семье Мдивани все такие чудесные. Серж все же приятный молодой человек, и у тебя вид, между прочим, как у влюбленной девушки. Все могло бы и хуже получиться. Ты все обдумала, все взвесила…

Старый генерал явно сумел околдовать ее, так что его сын заимел нового союзника, прямо в моем доме. Я знала свою мать очень хорошо. Если она в чем-то уверилась, то не отступится ни на йоту, пока не удастся сломить сопротивление… И вот теперь она вдруг решила, что Серж для меня — хорошая партия… После сказанного мамой я была совершенно обескуражена, и, когда во второй половине дня у нас появилась Руся в роли посланницы брата, я уже не могла бороться еще и с нею. Подняв руку, я только сказала:

— Руся, прошу тебя, ни слова о Серже. Все кончено.

Однако она и не собиралась говорить о чем-то или о ком-то другом…

— Если оба в паре — упрямцы, конечно, они будут спорить, — произнесла она. — В отношениях начало всегда самое трудное.

— Никакое это не начало, — отрезала я. — Это конец!

— Дорогая, ну что ты как ребенок? — заворковала Руся. — Не может такого быть. В самом деле, достаточно на тебя взглянуть, и сразу становится ясно, что ты его любишь.

Я недоумевала: что же могли увидеть Руся и мама в выражении моего лица, чтобы принять это проявлением любви к Сержу.

Я попыталась говорить решительным тоном:

— Он слишком ревнив и ведет себя как собственник, а такой человек никого не сделает счастливой.

«Но что же они увидели во мне, в моем облике? — недоумевала я. — Такое, что говорило им о чувстве, которое я испытываю безотчетно, сама того не осознавая?»

Руся склонилась ко мне, своей щекой почти коснулась моей и прошептала, будто гипнотизируя:

— Серж никого так не любил, как тебя, поэтому, естественно, будет ревновать, пока не убедится в твоей верности. Но когда вы поженитесь, ты сможешь изменить его, подчинить себе.

— Не знаю… я вообще не думаю, что у нас с ним есть хоть какое-то будущее… — слабо откликнулась я, и мой голос прозвучал неубедительно. Тут Руся и добилась от меня обещания, что я разрешаю Сержу вечером приехать ко мне из Парижа.

Пока мы сидели в сумерках, глядя с террасы вниз на водную гладь озера, Серж держался спокойно и безмятежно. Имея покаянный вид, такой мягкий, такой любящий, он являл собой воплощение мужской силы, и я вновь поразилась этому. Бывали бури, это, конечно, так… В отношениях у людей всегда бывают бури, однако возникает также и подобное, глубинное, ощущение покоя. Я поймала себя на мысли, что, если бы смогла провести свою жизнь, взирая на этот безмятежный ландшафт в сопровождении такого сильного, верного мужчины, моя жизнь оказалась бы очень хорошей. Я повернулась к нему, внимательно разглядывая его красивое лицо, и в багряных оттенках заката увидела, как в его взоре пламенеет любовь.

И я прошептала, почти неслышно:

— Хорошо, Серж. Я выйду за тебя.

Он обнял меня и взволнованно спросил:

— Когда же?

— В этом месяце, но позже, — тихо ответила я. — Накануне нашего отъезда в Голливуд.

— Благодаря тебе я самый счастливый человек на свете, — сказал он хриплым голосом, а потом страстно поцеловал меня, отбросив всю свою сдержанность.

Хотя Серж и стал самым счастливым человеком на свете, однако это не помешало ему прийти в полное бешенство, когда Гулевич, который так и не изменил своего мнения о нашем браке, не доверяя нашему союзу и не одобряя его, настоял на подписании добрачного договора, согласно чему Серж не имел прав на какие-либо мои денежные средства или собственность. Разразился жесточайший скандал, во время которого мой будущий муж обвинил меня в том, что я ему не доверяю, но в конце концов вынужден был уступить и с