Россия нэповская - С Павлюченков

Первое столкновение произошло на заседании Политбюро 3 июня 1926 года. При обсуждении проектов документов, посвященных итогам всеобщей забастовки, Троцкий выступил с критикой компартии Великобритании. По его мнению, «элементы пассивности и нерешительности» в партии не позволили извлечь максимум возможного из произошедших событий. Аналогичные оценки Троцкий давал ранее германским коммунистам, якобы «проспавшим» свой Октябрь в 1923 году.

Дискуссия в Политбюро показала, что вопрос об АРК превращается в важное поле внутрипартийной борьбы, став основой для появления «объединенной оппозиции». Сталин увидел в этом стремление Зиновьева и Троцкого «взорвать партию через ИККИ»[888]. Это способствовало консолидации взглядов большинства. Но взяв под защиту АРК, Сталин и Бухарин уже не могли критически пересмотреть его задачи и возможности после поражения всеобщей стачки в Великобритании. Критика оппозиции слева закрывала фракции большинства в Политбюро возможность дальнейших поисков компромисса с лидерами европейского профсоюзного движения.

Коминтерн оказался последним из тех, кому «по долгу службы» следовало бы оценить уроки английской стачки. Сказывалось то, что английские представители не могли приехать в Москву, но решающим фактором был конфликт в руководстве ВКП(б) и общее нежелание переносить его в ИККИ. 4 июня, уже после заседания Политбюро, дискуссия в Президиуме ИККИ была отложена до получения проекта тезисов, подготовленного в делегации ВКП(б).

Наконец, 8 июня состоялось их обсуждение. Удивление иностранных делегатов мог вызвать уже тот факт, что с обоснованием тезисов по столь важному вопросу выступил не Зиновьев, а Бухарин. Впрочем, для людей, посвященных в «тайны Кремля», это был важный знак. Бухарин более осторожно, чем ранее Зиновьев, поставил вопрос о стабилизации — события в Великобритании лишь подтвердили ее непрочность. Главный удар был нанесен в докладе по «предателям», якобы сорвавшим революционный порыв английского рабочего класса. Здесь же появился вывод, предопределивший дальнейшую эволюцию отношения коммунистов к социал-демократии: ее левое крыло приносит больший вред делу мировой революции, нежели правое[889].

Новый импульс конфликту вокруг АРК пришел с той стороны, откуда его меньше всего ждали московские лидеры, начавшие привыкать к тому, что национальные секции лишь исполняли приказы из центра. Маленькая компартия Великобритании, несмотря на щедрую финансовую помощь из Москвы так и не сыгравшая серьезной роли в ходе майской стачки, выступила с резким осуждением подобных методов руководства.

В письме Политбюро ЦК КПВ говорилось: «Мы протестуем против линии, взятой фракцией ВКП(б), и мы вынуждены настаивать на необходимости совещания с Коминтерном, прежде чем будут опубликованы декларации, имеющие отношение к делам других стран. Мы уже не раз настаивали на таком более тесном сотрудничестве»[890]. Несмотря на всю осторожность формулировок, острие критики британских коммунистов было направлено против узурпации лидерами ВКП(б) прав Коминтерна как коллективного политического органа.

Зиновьев не замедлил воспользоваться письмом КПВ в ИККИ, чтобы обнажить вопрос о «правых уклонистах» и их покровителях. Речь шла прежде всего о желании англичан сохранить АРК, с которым с оглашались Сталин и Бухарин. Троцкий и Зиновьев увидели в этом вызов на дискуссию и, оформив «объединенную оппозицию», вынесли разногласия по этому вопросу на пленум ЦК и ЦКК ВКП(б), открывшийся 14 июля 1926 года. Внутрипартийная борьба вступила в свою самую острую фазу.

События вокруг Англо-русского комитета показали, что движение Коминтерна вправо, наметившееся в середине 1920-х годов и отвечавшее реалиям стабилизации, было заблокировано конфликтом в руководстве ВКП(б). Выдвижение реальных альтернатив «героическому прошлому» большевизма было чревато идейным поражением прежде всего потому, что рядовые члены партии продолжали жить этим прошлым, оно не только сплачивало ВКП(б), но и оправдывало ее монопольную власть в СССР. Поэтому Сталин и Бухарин ограничивались идейной обороной, ведя активное наступление на оппозицию вначале в сфере кадровой политики, а затем и используя аппарат репрессий.

Позиция Троцкого и его соратников по вопросу об АРК была более последовательной, чем неуверенная защита этого органа Бухариным. Однако противопоставление объединенной оппозицией героического прошлого и оппортунистического настоящего не срабатывало в момент революционного штиля. Ломая копья по поводу видимых или кажущихся всполохов новой грозы, обе спорящие стороны теряли в своих дискуссиях такого важного союзника, как реальная историческая практика. А она находила свое выражение в социальных компромиссах в гораздо большей степени, чем в стачках и революционных потрясениях.

В этих условиях решающим моментом во внутрипартийных дискуссиях оказывалась аппаратная сплоченность, владение механизмом реальной власти, а значит — и машиной голосования. Уставные нормы Коммунистического Интернационала, одной из секций которого продолжала оставаться ВКП(б), уже открыто не принимались во внимание. Это еще раз это показало снятие Зиновьева с поста председателя ИККИ. Уже при обсуждении резолюции по итогам английской стачки 3 июня 1926 г. большинство Политбюро запретило ему защищать свою точку зрения в Коминтерне. Находившийся на юге Сталин потребовал от своих соратников вести линию на его дискредитацию: «Скрывать теперь разногласия с Гришей, значит помогать Грише в его антипартийной работе и ставить себя в глупое положение»[891].

Именно Сталин предложил организовать кампанию западных компартий, требовавших смещения Зиновьева. Несмотря на то, что последний имел мандат от конгресса Коминтерна, он был освобожден от работы в этой организации решением пленума ЦК и ЦКК ВКП(б) в октябре 1926 года. Хотя оппозиционеры и получили возможность защищать свои взгляды в ходе Седьмого пленума ИККИ (22 ноября — 16 декабря 1926 года), делегаты компартий без содержательной дискуссии согласились с предложенной «русской делегацией» трактовкой платформы оппозиции как правого уклона в ВКП(б)[892].

Последнее выступление Троцкого в Коминтерне состоялось 27 сентября 1927 года, когда его исключали из ИККИ. Значительную часть своей речи он посвятил проблеме внутреннего режима в ВКП(б) и Коминтерне, ответственного за фатальные поражения СССР и компартий на международной арене. «Чем ошибочнее линия, тем больше требуется репрессий для поддержания формальной дисциплины. Бюрократическая дисциплина на основе ложной политической линии является не орудием сплочения, а орудием дезорганизации и разрушения партии. Этими словами характеризуется сталинский режим, целиком перенесенный ныне на Коминтерн»[893]. Буквально реагируя на эти слова, его зарубежные представители вместе со Сталиным и Бухариным продемонстрировали хорошо отрепетированный спектакль на тему «небольшевизма» Троцкого.

В отличие от коминтерновского руководства зарубежные компартии выступали скорее в качестве пассивных наблюдателей за заключительными актами конфликта в верхушке ВКП(б). Жесткая реакция лидеров большевизма на попытки ряда компартий — германской, польской — вмешаться во внутрипартийный конфликт конца 1923 года привела к тому, что в последующие годы такие акции являлись уже редким исключением. Как правило, их предпринимали партии, работавшие в условиях стабильной демократии и выступавшие за соблюдение уставных норм в жизни ВКП(б). Для иностранных коммунистов не было секретом то, что широко освещавшаяся в западной прессе борьба группы Сталина против Троцкого, Зиновьева и Каменева вредила образу СССР как «нового мира», показывала лидеров большевизма мелкими политиками, погрязшими в борьбе за личную власть.

Так, ЦК бельгийской компартии 27 ноября 1927 года принял специальную резолюцию, посвященную конфликту в ВКП(б), в которой выражались требования прекратить исключения из партии до рассмотрения этого вопроса на конгрессе Коминтерна, а до того дать возможность оппозиционерам изложить в печати свою точку зрения. При обсуждении этого демарша в Коминтерне раздавались голоса о снятии первого секретаря КПБ Оверстратена, на что Пятницкий резонно заметил, что за ним стоит большинство и прибегнув к карательным мерам, «мы получим партию против нас»[894].

Рано или поздно любая фронда отдельных партий по отношению к коминтерновскому руководству заканчивалась посылкой комиссий ИККИ в соответствующую страну, обсуждением вопроса в Политсекретариате и в конечном итоге — «обновлением национальных кадров». Если небольшие легальные компартии (Австрии, Бельгии, Швейцарии) на протяжении 1920-х годов неоднократно напоминали Москве о своих уставных правах, то крупные партии и партии, работавшие в подполье, находились в гораздо более жесткой зависимости от Исполкома Коминтерна.