Молитва к Прозерпине - Альберт Санчес Пиньоль

Я пошел более или менее в указанном направлении и отыскал ее на взгорке в лесу. Вернее, это она нашла меня. Я пробирался, раздвигая сосновые ветви, в свете луны, когда услышал голос, говоривший мне: «Иди сюда». Это была Ситир, которая, естественно, увидела меня гораздо раньше, чем я ее. Она спокойно сидела на вершине заросшего деревьями холма, упершись локтями в колени и положив подбородок на руки. Со своей позиции, скрытая ветвями, ахия могла наблюдать за лагерем тектонов.

Луна освещала ее обнаженное тело, и мне подумалось, что невозможно не любить и не желать эту женщину. Я присел рядом. Огромный лагерь тектонов расстилался перед нами, мерцая тысячами и тысячами костров. Скорее всего, на рассвете нас ждала смерть. Но знаешь, Прозерпина, я рассмеялся здоровым смехом, потому что был счастлив. По крайней мере, судьба позволила мне провести часть последней моей ночи рядом с Ситир Тра. Во время моих подземных страданий я не мог даже мечтать о такой удаче.

– Тебе кажется, что ты меня любишь, – сказала она, – но ты просто любишь жизнь и там, под землей, использовал воспоминания обо мне, чтобы не желать смерти и не потерять рассудок. Однако это все. На самом деле ты не знаешь, какая я, что я чувствую и о чем думаю.

– Я создал твой образ, это очевидно. Когда страх и боль немного отступали, мои мысли устремлялись к тебе. Я спрашивал себя, какая ты, как сложилась твоя жизнь. Когда меня пытали, я тоже думал о тебе и благодаря этому выносил боль. Кем были твои родители? Почему они покинули тебя? Как ты училась у монахов Геи? Что ты почувствовала, когда Темный Камень обхватил твою щиколотку? Гордишься ли ты своим воинским искусством, приходилось ли тебе когда-нибудь сомневаться в содеянном? Любила ли ты кого-нибудь – ахию или простого человека – как женщина? Я задавал себе все эти вопросы, снова и снова придумывал твою жизнь, меняя детали. Ты права: я выжил благодаря этому и еще юмору Субуры. После всего случившегося у меня не осталось сомнений: в самой безнадежной ситуации можно выжить только благодаря удаче, чувству юмора и любви.

– Я слышала тебя, когда ты был там, внизу, – сказала она. Наверное, я недоверчиво скривился. – Этой способности нас учат монахи Геи, когда мы готовимся стать ахиями.

Я по-прежнему не понимал.

– Иногда, стоит нам подумать о человеке, как мы его встречаем, – с тобой никогда такого не случалось? – начала объяснять мне Ситир. – Эта способность присуща всем человеческим существам, но у большинства она не развита, а монахи учат нас, как ее развить. И я чувствовала, что́ было с тобой в подземном мире: иногда казалось, что ты приближаешься, а временами ты удалялся. Порой мысль о тебе причиняла мне боль, и я думала: «Его сейчас пытают», а порой я испытывала облегчение и говорила себе: «Сегодня он не так несчастен, как накануне».

Я, естественно, не верил, но относился к ее словам с уважением: нам кажется, что камни не могут падать с неба, и тем не менее они падают.

Ситир долго и пристально смотрела мне в лицо своими зелеными глазами, а потом вдруг произнесла, приняв неожиданное решение, как всегда делают ахии:

– Завтра, если мы победим, я разделю с тобой ложе.

И снова принялась наблюдать за лагерем чудовищ. Ветер доносил до нас рев тритонов и гусеномусов, и я подумал о сотне тысяч вооруженных тектонов, которые отделяли меня от наивысшего блаженства, от объятий Ситир. Мне вспомнился Помпей, его опущенные веки и его неспособность командовать армией, и я понял, что все мы умрем.

Я дважды тихонько стукнул Ситир Тра пальцем по плечу, словно просил ее открыть дверь. Она обернулась, и я сказал абсолютно серьезно:

– А что, если мы займемся любовью не сразу после битвы, а перед самым ее началом?

Она рассмеялась. До той минуты я даже не был уверен, что женщины-ахии смеются.

* * *

Взошло солнце, и мы приготовились к битве. А сейчас, Прозерпина, наберись немного терпения и послушай, как происходили битвы в нашем мире.

На рассвете оба войска покидали свои лагеря и строились на поле боя. Этот маневр обычно занимал довольно много времени: распределить и построить десятки тысяч солдат на боевых позициях было непросто. И другая важная деталь: построение двух армий еще не означало, что сражение обязательно начиналось. Одна из двух противоборствующих сторон могла решить отложить битву по самым разным причинам: из-за погодных условий, из-за того, что генерал замечал нечто непредвиденное в рядах противника, и даже из-за того, что авгур в последний момент видел сгустки крови в печени утки, а это говорило о том, что бог Марс не дает войску своего благословения. Мало ли что еще могло произойти. В таком случае армия возвращалась в лагерь и сражение откладывалось до следующего утра. Воины, уходившие от битвы, естественно, подвергались издевкам противников, которые смеялись над их малодушием. Однако бой – решающий момент кампании, он мог закончиться блестящей победой или полным разгромом, и никому не хотелось терять всю армию.

Я надеялся только на то, что тектоники в последний момент по какой-нибудь причине отложат битву, хотя, как мне было хорошо известно, они обычно не избегали сражений. Зачем? Это были самые воинственные существа на всей планете, и они никогда не сомневались в своей победе. И какое страшное зрелище, Прозерпина, представляло собой их построение перед битвой! Тысячи и тысячи тектоников, готовых к бою, укрывались за своими рычащими щитами. Как ровен был их строй: все ноги на одной линии!

Итак, я готовился к худшему, когда случилось нечто непредвиденное – из строя тектонов вышел кто-то, а потом их оказалось двое. Сначала мы видели их смутно, потому что войска стояли на довольно большом расстоянии друг от друга. Когда они подошли ближе, мы увидели тектона и какого-то мужчину, а потом наконец узнали обоих. Я чуть не упал с лошади, Прозерпина: то были Нестедум и Кудряш! Вне всякого сомнения – мой друг Гней Юний Кудряш! А тащил его почти волоком за локоть он – Нестедум.

Я попросил разрешения покинуть строй и отправиться на переговоры, потому что по крайней мере знал их обоих. Я машинально обратился к Цезарю, но Помпей опередил его и кивнул с царственным видом:

– Отправляйся к ним, Марк Туллий.

Таким образом он показывал мне, что всем командовал он.

И я поскакал туда и, миновав нашу линию обороны, оказался на ничейной полосе земли, которая разделяла обе армии.