Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина - Владимир Набоков

14 супруг. Другой галлицизм Ленского, буквальный перевод — «époux», который во французской сентиментальной литературе того времени означал не только «супруга» в современном смысле, но также и «fiancé» (жениха, суженого, обрученного). Подобный устаревший смысл слова «супруг» имеется и в английской литературе. «Приди, приди» является, возможно, приглашением посетить его урну. См. цитату в моем коммент. к XL, 14.

XXIII

   Такъ онъ писалъ темно и вяло   (Что романтизмомъ мы зовёмъ,   Хоть романтизма тутъ ни мало 4 Не вижу я; да что намъ въ томъ?)   И наконецъ передъ зарёю,   Склонясь усталой головою,   На модномъ словѣ идеалъ 8 Тихонько Ленскій задремалъ;   Но только соннымъ обаяньемъ   Онъ позабылся, ужъ сосѣдъ   Въ безмолвный входитъ кабинетъ12 И будитъ Ленскаго воззваньемъ:   «Пора вставать: седьмой ужъ часъ.   «Онѣгинъ вѣрно ждетъ ужъ насъ.»

1 темно и вяло. Я долго и безуспешно искал пример этого очевидного галлицизма, пока не наткнулся в примечаниях Шатобриана к его изумительному прозаическому переводу поэмы Милтона «Потерянный рай» (1836) на следующее: «Нередко перечитывая свои страницы, я находил их темными или вялыми и пытался их улучшить, а когда период становился элегантнее или яснее, вместо Милтона получался лишь Битобе; мой ясный слог оказывался не более чем обыденным или искусственным, подобно заурядному письменному тексту классического стиля. Я вернулся к своему первоначальному переводу».

Некоторое представление о том, что Пушкин понимал под «темным» и «вялым», можно получить, обратившись к примечаниям на полях его экземпляра «Опытов в стихах и прозе» Батюшкова, II, 166, к «Посланию И. М. Муравьеву-Апостолу» (1815). Строки 77–80 относятся к автору стихотворений «К Волге» и «Ермак»:

Как часто Дмитриев, расторгнув светски узы,Водил нас по следам свой счастливой Музы,Столь чистой, как струи царицы светлых вод,На коих в первый раз зрел солнечный восход…

Наш поэт пометил строки 79–80: «вяло»; две последние строки (99–100) того же стихотворения — «темно». Строки 98–100:

Всё сильно чувствует, всё ловит взором, слухом,Всем наслаждается, и всюду, наконец,Готовит Фебу дань его грядущий жрец.

Пушкин выделил «темно и вяло», возможно, цитируя определение, данное неким рецензентом романтическому стилю. Два этих эпитета, в некотором смысле, характеризуют стихи Ленского. «День грядущий», скрывающийся «в глубокой мгле»; устрашающая инверсия в оригинале: «…я гробницы / Сойду в таинственную сень»; оссианическая «дева красоты» и посвящение ей печального рассвета — все это, без сомнения, в равной степени неясно и расплывчато, «стихи вялые и темные, стиль немощный и дряблый», туманный и слабый.

2 романтизмом. Как это бывает в зоологической классификации, когда приверженность устаревшим, синонимичным или неправильно употребляемым названиям сдерживает использование правильного обозначения особи в течение многих лет и не только не может быть поколеблена, или игнорироваться, или быть удалена из поясняющих скобок, но фактически усиливается со временем — так и в истории литературы недостаточно четко определенные термины «классицизм», «сентиментализм», «романтизм», «реализм» и им подобные кочуют снова и снова от учебника к учебнику. Существуют твердолобые преподаватели и студенты, которым природою суждено подпадать под магию категорий. Для них «школы» и «направления» — это всё; помещая символ групповой принадлежности на чело посредственности, они смиряются со своим собственным непониманием истинного гения.

Я не могу представить себе ни одного шедевра, понимание которого углубилось бы в какой-то мере или отношении от знания того, что он принадлежит к той или иной школе; и напротив, я мог бы назвать целый ряд третьестепенных произведений, искусственно сохраняющих жизнеспособность в течение столетий по той причине, что они приписаны школьным учителем к одному из «направлений» в прошлом.

Вред подобных концепций состоит в основном в том, что они уводят студента как от непосредственного соприкосновения с сущностью индивидуального художественного творчества, так и от непосредственного наслаждения им (в конце концов, только оно имеет значение и только оно способно выжить); и, более того, каждая из этих концепций подвергается такому разнообразию интерпретаций, что становится полностью бессмысленной в своей собственной области, каковой является классификация знаний. Поскольку, однако, упомянутые понятия существуют и снабженные их ярлыками жертвы продолжают стучать ими по каждому булыжнику, вновь и вновь пытаясь спастись от всеобъемлющей идентификации, мы вынуждены расквитаться с ними. Для потребностей настоящих комментариев я готов принять следующие практические определения:

«Классический» в отношении литературных произведений нашей эры предполагает подражание древним образцам в традиционной сущности и манере. Русские используют термин «псевдоклассический» для анахронических подражаний, в которых римлянин или грек носит напудренный парик.

«Сентиментальный» подразумевает нечто большее, чем пролитие условных слез над несчастьем условной добродетели в стихах и прозе.

«Реалистическое» произведение в художественной литературе — то, в котором автор готов назвать или описать без опасения перед общепринятым ограничением любую физическую или духовную подробность, имеющую отношение к воспринимаемому им миру. (В этом смысле «ЕО» не является ни сентиментальным, ни реалистическим, хотя и содержит элементы того и другого; он пародирует классическое и склоняется к романтическому).

Для четвертого понятия этого ряда, «романтизма», требуется более подробное обсуждение его основных разновидностей, известных во времена Пушкина. Можно выделить, по крайней мере, одиннадцать его форм или этапов развития:

1) Примитивный, общепринятый смысл: «Словарь» Джонсона определяет «роман» («romance») как «военное сказание средневековья». Но «военное сказание» получило пасторальное продолжение, и в семнадцатом столетии в Англии «романтический» определенно подразумевает восхитительную жизнь пастухов и рыцарей на покое, коротающих дни, питаясь медом и сыром. И «военная», и «пасторальная» составляющие подпадают под наше первое определение «романтического» как полета фантазии в народной литературе в период между падением Рима и появлением литературы Возрождения.

2) «Дополнение странности к красоте» (Уолтер Пейтер, «Оценки»: «Постскриптум»). Усиленное увлечение страстным и фантастическим. Рыцарь на покое вызывает души умерших; луна встает над Аркадией в новообразовавшейся части разрушенного неба. Уже в 1665–66 г. Пепис описывает местность — Виндзорский замок — как «самый романтический замок из всех существующих». В 1799 г. Кэмпбелл отмечает, что «он, как элемент перспективы представляет очаровательный вид».

3) Разновидность пейзажа северной Шотландии и мрачный комментарий к нему. Перефразируя «Менестреля» (1772) Битти: «Ночной мрак гротескного и призрачного пейзажа — особенно при свете луны, воздействует на воображение и порождает то романтичное настроение, которое располагает к вымыслу и меланхолии, заставляющей испытывать страх перед невидимыми предметами».

4) Романский: для персонажа «романского» произведения «романтическими» считаются такие ландшафтные пейзажи, пейзажи с озером, морские пейзажи, которые вызывают непосредственные переживания (любви, дружбы, прежних желаний и стремлений), или описания подобных мест в популярных романах и поэмах сентиментального или фантастического толка. «Ф[онсальб] вернул моей пустыне нечто от ее былой красоты, нечто от романтичности альпийского пейзажа» <пер. К. Хенкина> (Сенанкур, «Оберман», письмо LXXXVII).

5) Немецкая разновидность (сочетание всех видов, с сильным преобладанием сентиментализма). Мечтания, видения, призраки, надгробные плиты, лунное сияние. Живописное, переходящее в метафическое. Возвышенные чувства — в виде вялых и туманных образов. Выражение в поэзии бесконечности души приближается к смутно воспринимаемому совершенству.

6) Синтетическое определение для учебника, ок. 1810 г.: сочетание «меланхолии» как сущности северной поэзии (германской, «оссиановской») с живостью и энергией Возрождения (например, Шекспир). Романтический — это подразумевающий «современное и живописное» и противоположный «классическому» (отстаивающему «древнее и пластичное»): это определение можно считать конечным продуктом размышлений по предмету действующего из лучших побуждений, но едва ли удобочитаемого Августа Вильгельма фон Шлегеля (1767–1845). Он был одним из основателей (другим был его брат Фридрих, философ, 1772–1829) романтической немецкой литературной школы, воспитателем (ок. 1805–15) детей мадам де Сталь; он помогал ей в работе над книгой «О Германии»; получил дворянский титул, был удостоен многих наград и читал лекции по драматическому искусству и литературе в Вене в 1808 г.[70]