Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Проза » Русская классическая проза » Рассказы и повести - Виктория Токарева

Рассказы и повести - Виктория Токарева

Читать онлайн Рассказы и повести - Виктория Токарева

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 111 112 113 114 115 116 117 118 119 ... 135
Перейти на страницу:

У Лариски в доме хрусталя и фарфора - как в комиссионном на Арбате. Дюк просто варежку отвесил, когда пришел к ним в первый раз. Внутри серванта из фарфора была разыграна целая сцена: кавалер с косичкой в зеленом камзоле хватал за ручку барышню в парике и в бесчисленных юбках. Действие происходило на лужайке, там цвели фарфоровые цветы и лаяла фарфоровая собачка. У собачки был розовый язычок, а у цветов можно было сосчитать количество лепестков и даже тычинок.

Ничего такого у Дюка не было. У них стоял диван с подломанной ножкой, которую Дюк сам бинтовал изоляционной лентой. Инвалидность дивана была незаметна, однако нельзя плюхаться на него с размаху. На креслах маленькие коврики скрывали протерую обивку. Скрывали грубую прямую бедность.

Они вовсе не были бедны. Мама работала оператором на ЭВМ - электронно-вычислительной машине. Закладывала в машину перфокарты и получала результат. И зарплату. И алименты размером в свою зарплату. Судя по алиментам, отец где-то широко процветал. Да и они с мамой жили не хуже людей. Просто мама не предрасположена к уюту. Ей почти все равно, что ее окружает. Главное, что в ней самой: какие у нее мысли и чувства. Дюка это устраивало, потому что не надо постоянно чего-то беречь и заставлять людей переодевать обувь в прихожей, как у Лариски.

Дюк подумал было - не пойти ли к ней, пока тети Зины нет дома, и не попросить ли лужайку напрокат. Но просить было противно и довольно бессмысленно. В ситуации "сабантуй" украшательство ни к чему. Все равно потушат свет и ничего не будет видно.

Дюк еще раз, более снисходительным взором, оглядел свою комнату. Над диваном акварель "Чехов, идущий по Ялте". Высокий, худой, сутулый Чехов в узком пальто и шляпе. Его слава жила отдельно от него. А вместе с ним - одиночество и туберкулез.

Дюка часто огорчало то обстоятельство, что Чехов умер задолго до его рождения и Дюк не мог приехать к нему в Ялту и сказать то, что хотелось сказать, а Чехову, возможно, хотелось услышать. И очень жаль, что нет прямой связи предков и потомков. У Дюка накопилось несколько предков, с которыми он хотел бы посоветоваться кое о чем. И их советы были бы для него решающими.

Дюк вздохнул. Взял с батареи рукав от своей детской пижамы, который выполнял роль тряпки и, в сущности, являлся ею, вытер пыль с полированных поверхностей. Потом включил пылесос и стал елозить им по ковру. Ковер посветлел, и в комнате стало свежее.

Далее Дюк отправился на кухню. Вымыл всю накопившуюся за три дня посуду; заглянул в холодильник и понял, что надо бежать в кулинарию.

В кулинарии он купил на три рубля двадцать штук пирожных со взбитыми сливками, именуемых нежным женским именем Элишка. Потом зашел в винный отдел. Встал в длинную очередь мужчин - хмурых и неухоженных, попавших под трамвай желания. На оставшиеся деньги обрел три бутылки болгарского сухого вина.

Это - первый сабантуй на его территории, и надо было соответствовать.

Гости явились в два приема. Сначала пришли ребята:

Ханин, Булеев и Сережка Кискачи.

Сережка был самый шебутной изо всего класса. От него, как от бешеной собаки, распространялось волнение и беспокойство. И казалось, если Сережка укусит - заразишься от него веселым бешенством, и никакие уколы не помогут. Он собирался поступать в эстрадно-цирковое училище на отделение, которое готовит конферансье.

Булеев - заджинсованный спортсмен. Он каждый день пробегал по десять километров вокруг микрорайона и вместе с потом выгонял из организма все отравляющие токсины. Потом вставал под душ, смывал токсины и выходил в мир - легкий и свободный. В здоровом теле жил здоровый дух, равнодушный ко всякой чепухе, вроде тщеславия и поисков себя. Зачем себя искать, когда ты уже есть.

Через полчаса пришли девочки: Кияшко, Мареева и Елисеева.

Кияшко явилась в платье на лямках - такая шикарная, что все даже заробели. А Сережка Кискачи сказал:

- Ну, Светка, ты даешь...

Мареева похудела ровно в половину. На ее лице проступили скулы, глаза, а в глазах одухотворенность страдания.

- Ты что, болела? - поразился Дюк.

- Нет. Я худела. До пятой дырки.

Мареева показала пояс с пряжкой "Рэнглер", на котором осталась еще одна непреодоленная дырка.

- Ну ты даешь... - покачал головой Кискачи.

Все свои эмоции, как-то: восхищение, удивление, возмущение, он оформлял только в одном предложении: "Ну, ты даешь..." Может быть, для конферансье больше и не надо. Но для публики явно недостаточно.

Оля Елисеева была такой же, как всегда, - кукланеваляшка, с бело-розовым хорошеньким личиком. Она хохотала по поводу и без повода, с ней было легко и весело. В Оле Елисеевой поражали контрасты: внешнее здоровье и хронические болезни. Наружная глупость и глубинные, незаурядные способности. Она училась на одни пятерки по всем предметам.

У Дюка, например, все было гармонично: что снаружи, то внутри.

Итого, вместе с Дюком собралось семь человек. Четыре мальчика и три девочки. Одной девочки не хватало. Или кто-то из мальчиков был лишним.

Сначала все расселись на кухне. Сережка Кискачи потер ладони и возрадовался:

- Хорошо! Можно выпить на халяву.

"На халяву" значило: даром, за чужой счет.

Досталось по три пирожных на брата и по два стакана вина.

На втором стакане Светлана Кияшко спросила:

- Саша! У тебя еще биополя немножечко осталось?

- Какого биополя? - удивилась Мареева.

Она училась в другой школе и была не в курсе талисмании Дюка. А Светлана Кияшко ей ничего не сказала, дабы не расходовать Дюка на других. Она поступила как истинная женщина, не склонная к мотовству. И Мареева тоже поступила как истинная женщина - скрыла факт обмена, чтобы выиграть в благородстве. А в дружбе фактор благородства важен так же, как в любви.

- А что? - настороженно спросил Дюк.

- У Бульки через неделю соревнования на первенство юниоров. Сходи с ним, а?

- Ты прежде у меня спроси: хочу я этого или нет? - не строго, но категорично предложил Булеев.

- Булеев! - театрально произнесла Кияшко. - Хочешь ли ты, чтобы Александр Дюкин пошел с тобой на соревнования?

- Нет. Не хочу, - спокойно отказался Булеев.

- Почему? - удивился Хонин.

- Я сам выиграю. Или сам проиграю. Честно.

- "Честно"! - передразнил Сережка. - Ты будешь честно, а у них уже список чемпионов заранее составлен.

- Это их дела, - ответил Булеев. - А я отвечаю за себя.

- И правильно, - поддержала Оля Елисеева с набитым ртом. - Иначе не интересно.

- Сам добежишь - хорошо. А если Дюк тебя подстрахует, что плохого? выдвинул свою мысль осторожный Хонин. - Я считаю, надо работать с подстраховкой.

- Без риска мне не интересно, - объяснил Булеев. - Я без риска просто не побегу.

- Это ты сейчас такой, - заметил Сережка Кискачи. - А подожди, укатают сивку крутые горки.

- Когда укатают, тогда и укатают, - подытожил Булеев. - Но не с этого же начинать.

- Правильно! - обрадовался Дюк.

Он был рад вдвойне: за Булеева, выбравшего такую принципиальную жизненную позицию, и за себя самого.

Иначе ему пришлось бы подготавливать победу. Ехать к судье. И еще неизвестно, что за человек оказался бы этот судья и что он потребовал бы с Дюка. Может, запросил бы, как Мефистофель, его молодую душу. Хотя какая от нее польза...

- Дело твое, - обиделась Светлана. - Я же не за себя стараюсь.

- А что Дюк должен сделать? - спросила Мареева.

- Ничего! - ответила Кияшко.

Мареева пожала плечами, она ничего не могла понять - отчасти из-за того, что все ее умственные и волевые усилия были направлены на то, чтобы не съесть ни одного пирожного и сократить себя в пространстве еще на одну дырку.

Дюк заметил: бывают такие ситуации, когда все знают, а один человек не знает. И это нормально. Например, муж тети Зины, Ларискин папаша, гуляет с молодой. Весь дом об этом знает, а тетя Зина нет.

- Пойдемте танцевать! - предложила неуклюжая Оля Елисеева и первая вскочила из-за стола.

Все переместились в комнату, включили Кияшкин маг и стали втаптывать ковер в паркет.

Танец был всеобщим, и Дюк замечательно в него вписывался. Он делал движения ногами, будто давил пятками бесчисленные окурки. Ему было весело и отважно.

Кискачи чем-то рассмешил Олю Елисееву, и она, не устояв от хохота, плюхнулась на диван всеми имеющимися килограммами. Ножка хрустнула, диван накренился. Все засмеялись. Дюк присел на корточки, исследовал ножку, - она обломилась по всему основанию, и теперь уже ничего поправить нельзя. И как выходить из положения - непонятно.

Он взял в своей комнате стопку "Иностранок" и "Новых миров", подсунул под диван вместо ножки. Бедность обстановки из тайной стала явной.

Кассетный магнитофон продолжал греметь ансамблем "Чингисхан". Неуклюжий Хонин вошел в раж и сбил головой подвеску, висящую на люстре. Подвеска упала прямо в фужер, который Сережка держал в руках. Все заржали. Дюк заметил, что природа смешного - в нарушении принципа "как должно". Например, подвеска должна быть на люстре, а не в фужере. А в фужере должно быть вино, а не подвеска. Все засмеялись, потому что нарушился принцип "как должно" и потому что у всех замечательное настроение, созданное вином и ощущением бесконтрольности, а это почти свобода. И поломанный диван - одно из проявлений свободы.

1 ... 111 112 113 114 115 116 117 118 119 ... 135
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Рассказы и повести - Виктория Токарева торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергей
Сергей 24.01.2024 - 17:40
Интересно было, если вчитаться