Меня зовут Корокотта - Александр Васильевич Чернобровкин

организм справился с отравой. Было несколько кандидатов на роль отравителя, но сын среди них не числился. На следующий день оклемавшийся Гай Каниний Ребил-младший пришел к Квинту Амбросию и взял в долг под высокий процент пару миллионов сестерциев на похороны отца. Пообещал расплатиться после продажи латифундии в районе Анконы, откуда происходил их род.

— Не хочешь купить? — спросил ростовщик. — Тебе продаст очень дешево.

Я ничего не взял за яд и противоядие. Гаю Канинию Ребиле сказали, что он должен услугу. Когда и как ее оплатить, передадут. Он согласился.

— Нет. Мне хватает мороки с теми двумя, что уже есть, — отказался я.

— Те деньги, что ты с них имеешь, стоят любых хлопот. Никогда бы не подумал, что латифундии могут быть такими прибыльными, — сделал он вывод.

— В умелых руках любое дело становится прибыльным, — без ложной скромности заявил я.

Третьим за год, что случилось впервые в истории Римской республики, консулом-суффектом стал плебей Луций Волузий Сатурнин. У него тоже есть сын, который ничего не должен Квинту Амбросию, что предполагает, но не гарантирует, долгую жизнь. Видимо, комета Галлея насытилась, потому что третий консул-суффект благополучно дотянул до января следующего года, когда в должность вступил консул, избранный летом.

Я тоже прилежно доработал на посту курульного эдила, оставив о себе два прямо противоположных мнения. Меня записали в категорию странных варваров, не понимающих основы римской жизни, в центре которых лежало кумовство и коррупция. Вердикт этот вынесли недалекие люди. Они привыкли мелочь по карманам тырить. Я взял свое оптом — купил всего за сто тысяч сестерциев большой участок земли в престижном районе между стадионом Доминиания и портиком Помпея.

Это был неправильный пятиугольник, что для римлян, привыкших к прямоугольным или круглым строениям, как серпом по яйцам, то есть разрушало основу их миропорядка. Собирались разбить его на три части, но покупатели были только на самую лакомую, за которую предлагали один миллион четыреста тысяч сестерциев, а две другие остались бы пустырями. Точнее, там появился бы какой-нибудь бомжачий самострой из говна и палок, что для данного района было неприемлемо. Вот тут-то в конце декабря и нашелся рисковый инвестор, за гроши купивший весь участок с обязательством построить на нем инсулу, а на свободном месте, если такое будет, возвести алтарь какого-нибудь бога или разбить парк.

Алтарей и храмов рядом и так завались, и два приличных платановых парка есть в портике Помпея. Туда будут ходить облагораживаться жильцы «неправильной», пятиугольной инсулы, которую я возведу на участке, заняв его полностью. Просто у нее будут секции разной ширины, даже непривычной для римлян. При наличии застекленных окон во внешних стенах здания длинная узкая комната переставала быть неуютной. Ее можно разделить на две части, создав в дальней меньшей темную нишу-спальню, как любят аборигены, а большую использовать, как гостиную или кабинет хозяина.

Факунд Новий первым удивленно гмыкнул, выслушав, что ему предстоит построить.

— Придется решать много непростых задач, — предупредил он.

— А как иначе⁈ — произнес я. — Зато ты станешь архитектором самой необычной инсулы в Риме. Весь город придет, чтобы посмотреть на нее.

Мои слова запали в сердце ученого, что сильно увеличило сроки реализации. Факунд Новий решил претворить в жизнь все свои идеи, которые ранее не укладывались в чисто коммерческие проекты. Пришлось урезонивать, иначе превратит здание в шедевр эклектики.

— Талант — это стиль, а бездарность в пальце (менее двух сантиметров) от него. Отсекай лишнее; оставляй только то, без чего нельзя, — напомнил я.

— За тобой надо записывать, а потом издать сборник умных советов! — шутливо произнес он.

Не стал разочаровывать его, сообщать, что люди предпочитают давать советы, а не исполнять чужие. Жизнь человека — это повторение тех же ошибок, что совершили его предки.

Глава 72

Новый год Октавиан Август начал с того, что заставил Тиберия Клавдия Нерона развестись с женой и вступить в брак с его дочерью Октавией, ставшей вдовой после смерти Марка Випсания Агриппы, матерью пятерых детей, последнего из которых родила после смерти мужа. Злые языки утверждали, что покойному в этом случае помогли. Уж больно у единственной дочери императора была потрепанная репутация. Жених отбивался руками и ногами от такого счастья, но был вынужден уступить. После свадьбы он тут же умотал воевать в Паннонию. Чем больше римляне захватывали территорий, тем больше становилось врагов.

Попытка сбежать от жены оказалась неудачной, потому что император отправил свою дочь вслед за ее мужем, приказав не возвращаться без ребенка. Впрочем, до самой Паннонии она не добралась, слишком опасно, осела в Аквилее, последнем крупном римском городе на границе с недавно завоеванными территориями, где была база армейской группировки, и от кого-то залетела. Злые языки утверждали, что Тиберий Клавдий Нерон не виноват. В январе следующего года Октавия родила сына, которому по римской традиции дали имя Тиберий Клавдий Нерон, и тут же вернулась в Рим. Через четыре с половиной месяца мальчик умер. Не буду повторять, какие версии выдвигали горожане. Люди так жестоки к шлюхам, ни капли сочувствия.

Летом случилось другое несчастье. Децим Клавдий Друз упал с лошади, сломал ногу и через месяц умер от гангрены, вроде бы. Это же как лекарь постарался! Полководцу посмертно был присвоен конгомен Германик (Германский) за победы над варварами, который унаследуют его потомки, и возведена триумфальная арка на Аппиевой дороге. Урну с прахом поставили в мавзолее Августа.

За семейными хлопотами Октавиан Август забыл обо мне к огромной моей радости. По римским законам в течение десяти лет меня нельзя избирать эдилом и двух лет — на любую другую должность, но императору никто не указ.

Я занимался своими латифундиями и возведением инсулы, которое шло очень тяжело, медленно. Поскольку у меня уже был опыт строительства двух инсул, заранее предположил, что денег и времени потребуется в полтора раза больше, и почти угадал. Изрядный стартовый запас у меня имелся, а остальное заработал по мере строительства. Пришлось помотаться в теплое время года между латифундиями и Римом, зато и там, и там дела шли хорошо. Возвели здание за двадцать месяцев, закончив к концу августа — самое лучшее время для сдачи жилья в аренду. Те, у кого есть возможность переждать летнюю жару в сельской местности, возвращались в Рим. Управляющим я назначил Зенона Новия, который хорошо справился с предыдущей инсулой, наладив в ней жизнь, нетипичную для подобных строений. Часть богатых жильцов из