Меня зовут Корокотта - Александр Васильевич Чернобровкин

который знает всю подноготную Рима и при этом безынициативен и не амбициозен. Именно таким был Неро Ульпий, мой секретарь в бытность эдилом. Я забрал его к себе на бо́льшую зарплату, а рекомендованного юношу сделал его помощником. Пусть поучится у опытного чиновника. Может, это не понравилось Аврелию Летилию, получившему свое имя, которое переводится, как «золотой», из-за рыжих волос, но вида не подал. Не думаю, что у него куча предложений на должности хотя бы такого уровня. Самое большее, на что может рассчитывать без связей и опыта работы — это место писца в какой-нибудь канцелярии. Хотя, может быть, именно на полученную должность он и метил, но на всякий случай задрал планку: вдруг проскочит⁈

Девять преторов возглавляют девять судебных коллегий, каждая из которых занимается своим видом уголовных дел. Десятый руководит отношениями с другими государствами, а остальные двое выполняют поручения сената. Типа я действую не от имени Октавиана Августа, а мои коллеги поручили.

В сенате сейчас должно быть не более шестисот человек, но обычно меньше, несмотря на то, что должность пожизненная. За службу ничего не платят, трудишься за престиж. Цензоры раз в год-два проводят чистки, удаляя провинившихся. Самая частая причина — занятие предпринимательством или потеря имущественного ценза из-за того, что не занимался предпринимательством. Обычно заседания проводились в календы (первое число месяца) или иди (тринадцатое или пятнадцатое) в курии при Римском форуме, больше похожей на амфитеатр, но однажды, когда решали, сколько денег выделить на ремонт культовых сооружений, состоялось в храме Аполлона, покровителя Октавиана Августа. Для решения срочных вопросов кто-нибудь из старших магистратов мог созвать в любой день. Мероприятия эти очень скучные. Кворум всего двести человек, но набирается не всегда. Кому-то, как мне, избранному претору, можно сачковать официально. Занят, тружусь на благо Рима. Остальные косят, как умеют, хотя могут нарваться на штраф, а при систематическом отсутствии на заседаниях и вылететь. Заправляет в сенате принцепс — самый уважаемый из самых старых сенаторов. Вынесенные на голосование вопросы обсуждаются, взять слово может каждый в порядке очереди, но не всегда. Иногда сенатор, предлагающий новый закон, хочет протолкнуть его без осуждения, и тогда его оппоненты начинают кричать «Консультации!». Обязан выполнить их требование.

Как я понял. Октавиан Август протолкнул меня в сенат, чтобы иметь больше клиентов. Он все еще время от времени изображает, что не тиран, что руководит республикой, и сенаторы подыгрывают, накладывая вето на некоторые его не самые важные указы. Я нужен, чтобы это случалось как можно реже. В таких случаях ко мне и не только приходил посыльный от императора и говорил, на каком заседании я обязан присутствовать и как проголосовать. Что я и делал, потому что проблемы республиканского Рима интересовали меня постольку поскольку.

Я теперь разгуливал по городу в сопровождении двух ликторов с фасциями. Они, меняясь по собственному графику, который я так и не смог просчитать, жили в моем домусе в специально выделенной им комнате и дули мое вино в непомерных количествах. Даже позавидовал их службе. Когда мне надо было съездить в латифундию, предупреждал за день. Утром в порту ждала шестнадцативесельная лодка, принадлежавшая преторианской гвардии. Она доставляла меня вместе с членами семьи и шестью ликторами в Остию, где ждала, если возвращался в тот же день или на следующий, или приплывала в указанную дату. Я не имел права покидать Рим более, чем на десять дней. К началу лета и ужасной жары дел в столице осталось мало, поэтому я уезжал в латифундию на девять дней, возвращался на два-три и опять уматывал. Никто не возмущался. Главное — результат, а он был и довольно резонансный.

Первым делом я занялся самыми большими общественными термами Рима, построенными Марком Випсанием Агриппой и носящими его имя. При его жизни вход в них стоил один асс (четверть сестерция). Они были самыми новыми, удобными и дешевыми, количество посетителей зашкаливало, поэтому собираемых денег вполне хватало на эксплуатационные расходы и текущий ремонт здания, город ничего не вкладывал. Теперь вход стоил в два раза дороже и из бюджета добавляли сто тысяч сестерциев, но термы стремительно ветшали. Заправлял ими эдил, в обязанность которого входил присмотр за зданиями для общественных нужд. Каждый год это был другой человек, получавший вместе с должностью неслабый источник дохода. Тратить эти деньги на ремонт или благоустройство терм было для него безумием.

В этом году халява должна была достаться Нумерию Вентидию, мужу пожилому и степенному с морщинистым лицом философа-праведника, получившему должность во второй раз. Во время первого он влип в скандал со взятками при строительстве храма богини Венеры. Наверное, поэтому следующий заход состоялся только через восемнадцать лет, а не десять, как разрешает закон. Так понимаю, это степенный неудачник, раз уж нарвался на меня. Может быть, это было не случайно. Узнав, что меня изберут претором, который займется проверкой дел в общественных зданиях, умные решили переждать годик, кинули на расправу Нумерия Вентидия, отдав второе по доходности место. Лучше считается только контролировать работу рынков. Там суммы взяток меньше, зато почти каждый день.

Во время первой встречи новый эдил смотрел на меня, как побитая собака, хотя именно он пока ни в чем не виноват.

— Все выделенные в этом году деньги на ремонт зданий, построенных Агриппой, пройдут мимо тебя. Занимайся лупанариями (публичными домами) и постоялыми дворами. Я туда лезть не собираюсь, если не будешь наглеть, — проинформировал его.

Судя по лицу, мигом растерявшему праведность, эдил ожидал чего-то более сурового. На женщинах легкого поведения не поднимешь тяжелые монеты, но это лучше, чем ничего.

Я откатил цены на посещение терм Агриппы до одного асса и провел через сенат указ, запрещающий впредь повышать их. Все были уверены, что выполняю распоряжение Цезаря Августа, поэтому проголосовали без прений и единогласно. Я сразу стал самым популярным политиком среди римского плебса. Многие сочли это подготовкой к консульским выборам, право на которые я получу через два года или даже раньше, если император примет такое решение. Они не знают, что во время визита к Октавиану Августу, который похвалил меня за инициативу с термами Агриппы, я рассказал ему о предсказании друида, запретившему мне даже думать о должностях римского консула или цензора.

— Я, простой охранник, не римлянин, тогда сильно удивился, услышав его слова. Где я, а где Рим и эти должности⁈ — добавил я красочную деталь.

В отличие от моей жены, император очень мнителен, верит в приметы и предсказания, поэтому пообещал:

— Что ж, с богами