Меня зовут Корокотта - Александр Васильевич Чернобровкин

именно поэтому использовали здесь, где работы меньше. Триерархом служил пожилой мужчина, рослый по местным меркам, полный, с хрипловатой отдышкой. Во время ходьбы руки держал выставленными вбок, из-за чего напоминал пингвина. Скорость передвижения была примерно такая же. Трап, опущенный с носовой части вытащенной на берег галеры, прогибался под этой тушей и жалобно скрипел. Галька под его ногами хрустела, как чипсы на зубах. Поскольку я был в сопровождении конных преторианцев, триерарх сразу догадался, кто прибыл.

— Утром снимаемся на Салону, — предупредил я.

Он посмотрел на меня не сверху вниз во всех смыслах слова, как привык, а малость снизу вверх и важно произнес:

— Если будет погода.

Я принял это за обычное предупреждение, но, когда утром со своей свитой и барахлом прибыл на берег моря, трирема не была готова к отплытию. Более того, делать это явно не собирались в ближайшее время. Триерарх отсутствовал, как и большая часть экипажа. Хотя погода благоприятная. Дул сухой теплый южак баллов шесть и волны поднимались не выше полуметра. В этих краях опасны ветра северных румбов.

— Срочно сюда триерарха и всех остальных членов экипажа! — рявкнул я матросам, стоявшим на полуюте и удивленно пялившимся на нас. — Если через полчаса не выйдем в море, вы все будете уволены без права восстановления!

Счесть мои слова шуткой мешала турма преторианцев, которой не терпелось поскорее отправиться домой, но не могли это сделать до тех пор, пока трирема не отправится в плавание. Часть матросов ломанулась сзывать остальных членов экипажа, а остальные занялись погрузкой нашего барахла и лошадей. Последнее было не самой легкой задачей, особенно, если лошадь ранее не перевозили по морю, а именно такими были обе наши.

Триерарх появился минут через десять. Шел настолько быстро, насколько мог, и пыхтел, как паровоз. Галька хрустела под его ногами, как грецкие орехи под молотом.

Триерарх остановился у трапа и, глядя на меня, стоявшего на полубаке, не поздоровавшись, возмущенно крикнул:

— В чем дело⁈ В такую погоду я никуда не поплыву!

— Отправимся без тебя, — спокойно произнес я.

— Это не так просто, как тебе кажется! — огрызнулся он.

— Мы с мужем плавали в Индию на своем корабле, — вмешалась Флавия, стоявшая рядом со мной, которая, если за день ни разу не похвасталась, считает, что прожила его зря.

Не знаю, что больше — моя спокойная решительность или хвастовство моей жены — подействовало на триерарха, но сразу обмяк и начал медленно подниматься по трапу, который прогибался под ним с настораживающими звуками. В это время я, не обращая на него внимания, продолжал руководить грузовыми работами. Мои приказы выполняли быстро, потому что поняли, что отдает их человек, для которого корабельные дела не в диковинку.

Отошли от берега мы минут через сорок. Я сделал вид, что уложились вовремя. Ветер был свежий и попутный, поэтому приказал поднять паруса: на грот-мачте большой прямоугольный, высота которого была больше ширины, и на фок-мачте, сильно наклоненной вперед — малый, артемон, у которого ширина превосходила высоту. Легкое, мелкосидящее судно быстро набрало скорость узлов семь, и я приказал сушить весла, чтобы не мешали ветру. Этот приказ гребцы выполнили с огромным удовольствием.

Все мое семейство было спокойно, когда берег скрылся из виду. Сыну в прошлом году я устроил плавательскую практику, дав сделать рейс из Остии в Таррако и обратно. Пусть знает, как судно зарабатывает ему деньги. Да и мало ли, как сложится жизнь. Вдруг ему придется послужить на флоте⁈ Ему понравилось, даже повторил круиз. Наверное, гены дали знать о себе. Остальные наши попутчики чувствовали себя по-разному. Кое-кто слег от морской болезни, хотя, как по мне, качки нет. Остальные просто испугались, впервые оказавшись в отрыве от земли.

Чтобы отвлечь их, я устроил занятия по фехтованию. Каждый римский юноша из приличной семьи обучен действовать гладиусом и копьем. Кто-то лучше, кто-то хуже, но в третью-четвертую шеренгу легиона можно поставить. Пока до них дойдет черед, глядишь, сражение закончится. На триреме были рудисы для тренировок морских пехотинцев. Я приказал принести их, показал пацанам кое-что. Флавия не удержалась, тоже полезла учить. Ее крики разносились по всей Адриатике от западного берега до восточного и обратно. За семнадцать лет жена пополнела и стала медленней, но все еще показывала неплохой уровень владения оружием. Со стороны смотрелась красиво и необычно.

— Сразимся? — предложила она и мне.

— Разве что сына возьмешь в помощники и еще кого-нибудь, — выдвинул я условие.

Третьим вызвался Аврелий Летилий. У него тоже счеты ко мне, потому что тупит часто, а я такое не прощаю. У меня два рудиса, а у противников по одному и плюс круглые легкие щиты лучников из лозы и кожи. На палубе места маловато, приходилось действовать быстро, резко. Первым сразу вывел из боя своего помощника, как самого слабого. Вторым попался на мою уловку сын, после чего я выкинул второй рудис. Флавия продержалась дольше. Оно и неудивительно, потому что таких поединков у нас было много, наверное, сотни. У жены навязчивая идея хотя бы раз победить меня. Иначе жизнь будет прожита даром. Я изрядно погонял ее, повеселив членов экипажа, довел почти до слез, после чего выбил рудис из руки.

— Мог бы хотя бы раз поддаться! — обиженно прошептала она после боя.

— Не хочу, чтобы у такой красивой женщины был муж-недотепа, — сказал я.

Эти слова, слышанные неоднократно, почему-то очень нравятся моей жене.

До острова Исса мы добрались в вечерние сумерки. В будущем он станет частью Хорватии. На острове будет несколько нудистских пляжей со всеми положенными для таких мест запретными плодами. Как пошутил хорват-штурман, работавший на контейнеровозе под моим командованием, на галечном пляже Грандовач конопля не растет, но марихуана не переводится. Город Исса находится на берегу бухты в северо-восточной части острова. Уютное место, хорошо защищенное от штормов. Поселение небольшое с каменной стеной высотой метра четыре. Пираты надежно защищаются от пиратов. Напротив городских ворот, ведущих к морю, была вытянута носом на берег римская трирема, более свежая, чем та, на которой мы прибыли. Я приказал остановиться рядом с ней.

— И как мы сумели добраться в такую плохую погоду⁈ — не удержавшись, подколол я триерарха.

Он не ответил. Нет слов, одно сопение.

— Дальше поплыву на этой, — показал я на соседнюю, — а вы возвращайтесь в Теате.

До Салоны осталось часов пять-шесть хода между островами и возле материка.