Долина Колокольчиков - Антонина Крейн

рта донеслись такие звуки, но это явно должно стать его главной задачей на вечер).

– Давно никто так не нервничал в моём присутствии, – в итоге сказал Тофф. – Освежает.

– Иди ты… – протянул Силграс и искоса глянул на своего мёртвого друга. – А ты когда-нибудь спишь или тебе это не нужно?

Тофф закатил глаза.

– Ну да, что ещё ты мог спросить, Авалати. Хорошо хоть не про еду.

– Про еду был бы следующий вопрос, но в этом нет ничего смешного, – нахохлился и стал куда строптивее Силграс. – Я пытаюсь понять, как работает твой организм.

– Ну и зачем тебе это? Моя искра готова к употреблению, это всё, что тебе надо знать.

– В отличие от тебя, я любознателен. Хотя, наверное, это потому, что я всё ещё молод, в отличие от кое-кого.

– Ну ты и зараза! – опешил Тофф. – Силграс, ты серьёзно думаешь, что это хорошая тема для шуток сейчас, когда…

– Прости меня.

Эти слова как хлыстом стегнули блёклую прежде ночь, углубили её, мгновенно вернув все тени, из-за чего она стала более тяжёлой, но в то же время куда более настоящей и нужной.

– Пожалуйста, прости меня, Хегола, – повторил он, с трудом заставив себя взглянуть в глаза Тоффа.

– Глупый альв, – после продолжительного молчания тихо сказал тот. – Я простил тебя давным-давно.

Над деревней медленно поднималась луна. По тёмным глубинам неба, полного звёзд, беззвучно плыли загадочные планеты.

40. Опасные психи

Не откладывайте на завтра то, что можно сделать сегодня: жалеть будете!

Одна из любимых поговорок мастера Улиуса, которая нагоняет уныние на всех в департаменте Ловчих, ибо до пепла жизненна

Весь вечер в Долине я занималась подготовкой к грядущему бою с Минотавром.

После того как мы попрощались с Силграсом в трактире, я отыскала Хеголу, бродящего по деревне, и спросила, не найдётся ли где-нибудь здесь меча: мол, я нервничаю после тяжёлого дня, и поэтому мне хочется потренироваться.

Меч на удивление нашёлся. Я упражнялась на улице. Снегопад так и не прекратился, и я кружилась посреди белого воинства снежинок, вспоминая выпады и стойки и прикидывая, какие из них лучше всего подойдут для борьбы с такой громадиной, как Быкоголовый.

Вымотавшись, я поплелась обратно в трактир с твёрдым намерением принять ванну. Неожиданной радостью для меня стало то, что я увидела Силграса и Хеголу, вместе выбирающихся на крышу Избы-У-Колодца. Предсказание Берти о том, что они страшно поссорятся, не сбылось: безусловно, ни один не вдохновился планом другого, но оба, кажется, решили поиграть в покладистость. Во всяком случае, сегодня.

А что будет завтра – одному небу известно.

Хорошо, что оно вообще есть – это завтра. Ещё один день, пока всё не закончится: огромное богатство, невероятная драгоценность, щедрый дар… Никто так хорошо не понимает цену времени, как тот, у кого оно стремительно иссякает.

Или как тот, кто, как Морган Гарвус, вынужден в гордом одиночестве неприкаянно болтаться посреди пустого поля, ожидая, пока его легкомысленные друзья выйдут обратно. Представляю, насколько он зол!

Или нет. Не представляю.

Промокнув полотенцем мокрые после мытья волосы, я посмотрела в окно. Призрачная деревня спала, убаюканная колыбелью звёздного света, который перламутрово лился с наконец-то очистившегося неба. Луна была огромной, как шляпа монаха из какого-нибудь горного шэрхенмистского монастыря, и под ней я внимательным взглядом выхватывала на улицах безмолвные и умиротворённые отпечатки селян.

Завтра в Шолохе – ночь бокки-с-фонарями.

Здесь же – ночь Силграса Авалати.

…Прах, я вдруг поняла, что не хочу, чтобы наше приключение заканчивалось.

Не хочу, и всё. Парадоксальная, дикая, эгоистичная мысль, да ещё и опасная – ведь мои желания имеют свойство сбываться. Но эта тонущая под толщей магии Долина Колокольчиков сейчас была так пронзительно-печально хороша, что я просто не представляла её снова живой. Галдящей и хаотичной, как и полагается любой весёлой деревне с населением, питающим склонность к спорту и магии.

Как будто бы, на мой взгляд, Долине Колокольчиков нынешняя призрачно-звёздная тишина идёт куда больше яркой солнечной жизни.

– Ну ты даёшь, Тинави из Дома Страждущих, – обескураженно пробормотала я, глядя на своё неясное отражение в оконном стекле. – Предательница какая! Вот нет на тебя Моргана Гарвуса. Он бы мигом всё расставил по местам: тайны надо раскрывать. Ошибки – исправлять. Дела – заканчивать. Долой романтизацию неопределённых состояний, это не подарит тебе вечную радость, о которой ты так грезишь, разве что полную страданий подвешенность в пустоте. И деградацию в отсутствие перемен. Да. Деградация – это страшно.

Но каким бы шутливым тоном я ни говорила с собственным отражением, на душе всё же было грустно. Особенно при мысли о Берти и Моргане.

На днях я с удивлением осознала, что во мне уже очень давно жило убеждение, будто вся моя жизнь – это Шолох, и только он. И список моих близких уже, так сказать, заполнен, всё, мест нет, так жаль, но ничего не исправить. Конечно, это звучит глупо с учётом того, что с большинством из тех, за кого я душу отдам, я познакомилась всего лишь два-три года назад. Но тем не менее я действительно думала именно так и больше не ждала от судьбы подарков в виде замечательных людей…

А тут появились эти двое. Потрясающее расширение дружеской ёмкости. Неожиданное и настолько гармоничное, что теперь мне больно оттого, что уже через пару дней мы с ребятами разъедемся в разные стороны.

Помню, магистр Орлин всегда говорил: не пытайтесь навсегда удержать то, что вам нравится. Не получится, только потратите время и нервы на бесплодную борьбу вместо того, чтобы наслаждаться, пока есть возможность.

Так что пусть всё будет, как будет. Расставаться с теми, кого недавно узнал, всегда мучительнее всего, но в Шолохе у меня совсем другая жизнь, которую я люблю. И, зная себя, я понимаю, что уже через неделю после возвращения гармонично встроюсь обратно в лесной витраж. А затем постепенно всё случившееся здесь, в Норшвайне, превратится для меня в подобие сказки, о которой я буду вспоминать, как о чём-то, не вполне имеющем ко мне отношение, пусть и очень ценном.

– Долина, завтра ты будешь расколдована! – твёрдо пообещала я, глядя в окно на серебристые снежные улицы и острые крыши деревни. – Что бы я сейчас ни думала на этот счёт, тебе, прах побери, однозначно пойдёт жизнь. И мы её тебе обязательно вернём. И закончится эта история, а потом начнётся другая. И мне просто нужно принять это вместо того, чтобы изо всех сил саботировать перемены.

Я встряхнулась и