Общественное движение в России в 60 – 70-е годы XIX века - Шнеер Менделевич Левин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Обманутыми оказались и конституционные мечтания либерального общества, которое надеялось, что правительство, провозгласившее лозунг освобождения славянского населения Турции, подумает об уступках в собственной стране.
«Правительство наше по окончании войны необходимо должно будет дать конституцию, если не захочет вконец разориться и показаться смешным в глазах русского общества и целой Европы»[1224] – в этом заявлении одного из подсудимых по делу 193-х выражено мнение сравнительно широких общественных кругов во время войны. Через два года Муромцев в записке, поданной Лорис-Меликову от группы московских либералов, писал: «Русское общество инстинктивно ожидало, что великое дело освобождения соплеменных народов должно будет сопровождаться и внутренним освобождением»[1225].
Но предсказания не оправдались, и либеральное общество чувствовало себя задетым. Болгарию превратили в конституционное государство, «вчерашних рабов сделали гражданами.., а сами вернулись домой по-прежнему рабами»[1226], – такие речи раздавались повсюду. Тяжелый удар, нанесенный дипломатическому престижу царской России после войны (пересмотр условий Сан-Стефанского договора), еще более усилил недовольство либерального общества неудачливым правительством.
В повышенной общественной атмосфере военного времени произошли два события, оказавшие влияние на дальнейший ход дел: процесс 193-х и дело Веры Засулич.
Процесс 193-х (октябрь 1877 – январь 1878 г.) являлся значительнейшим в ряду крупных политических процессов, начатых делом о Казанской демонстрации, за которым последовали дело 50-ти и дело «Южнороссийского союза рабочих». Процесс 193-х, по которому были судимы за пропаганду среди рабочих и крестьян деятели петербургской революционной организации начала 70-х годов (Синегуб, Чарушин, Шишко, Перовская и др.) и многие участники «хождения в народ», выделялся даже на фоне указанных дел как своей грандиозностью, так и исключительной обстановкой, в которой он протекал. Подсудимые провели в предварительном заключении до трех-четырех лет. Из числа привлеченных более 50 человек до суда умерли, покончили самоубийством или сошли с ума. На самом суде обвиняемые были поставлены в особо неблагоприятные условия, при которых им невозможно было осветить подлинный характер дела. Поэтому большинство из них решило протестовать против комедии правосудия и уклониться от всякого участия в судебном следствии и совершенно отказаться от защиты. Происходившая на суде борьба революционеров с правительством достигла кульминационного пункта во время яркого и мужественного выступления И.Н. Мышкина (15 ноября), которое закончилось бурными столкновениями между подсудимыми и жандармами.
Постоянно прерываемый председателем, Мышкин тем не менее сумел охарактеризовать «цель и средства социально-революционной партии», а также вопрос «о причинах возникновения и развития этой партии вообще и движений 1874 г. в частности». Мышкин указал на связь между движением 60-х и 70-х годов, подчеркнув, что то и другое явилось отголоском недовольства и борьбы народа. Движение последних лет (1873 – 1875 гг.) Мышкин поставил в тесную связь с «громким ропотом народа», вызванным его «отчаянно бедственным положением». В своей речи Мышкин резко разоблачал и экономическую, и юридическую сторону реформы 19 февраля, вскрывал грубо насильническое, реакционное направление всей внутренней политики правительства. Признавая революцию «единственно возможным выходом из настоящего положения», Мышкин отстаивал мысль, что эта революция должна быть народной революцией. Он говорил, что считает своей обязанностью, долгом чести стоять в рядах революционеров. Мышкин обличал зверские методы преследования революционеров правительством и в заключение заклеймил своих судей, которых поставил гораздо ниже обитательниц домов терпимости: «…Там женщина из-за нужды торгует своим телом, а здесь сенаторы из подлости, из холопства, из-за чинов и крупных окладов торгуют чужой жизнью, истиной и справедливостью, торгуют всем, что есть наиболее дорогого для человечества»[1227].
Внимание всей молодежи в течение нескольких месяцев было приковано к процессу 193-х. В высших учебных заведениях Петербурга происходили многолюдные сходки, на которых выступали ораторы-землевольцы. В столице распространялся составленный Г.В. Плехановым проект адреса министру юстиции Палену, которому от имени студенчества задавался вопрос, признает ли он в отношении социалистов «то, что называется неотъемлемыми правами личности», или «русское законодательство и впредь будет расправляться с социалистами так, как башибузуки расправляются с болгарами?»[1228] От имени московских студентов тоже была распространена прокламация, призывавшая общество к протесту против правительственных насилий. Исход дела 193-х дал новую пищу негодованию прогрессивных общественных элементов. По приговору сената почти половина подсудимых была признана вовсе невиновной, а многим было зачтено как наказание предварительное заключение. Даже для осужденных сенат вынужден был хлопотать перед царем о значительном облегчении наказаний. Но по представлениям шефа жандармов Мезенцова и министра юстиции Палена Александр II отказался удовлетворить ходатайство своего высшего судилища[1229].
Весьма показательным для общественных настроений того времени было знаменитое дело Веры Засулич, которую судили 31 марта 1878 г. за то, что 24 января того же года, на другой день после окончания процесса 193-х, она ранила петербургского градоначальника Трепова в ответ на гнусное насилие (наказание розгами), учиненное по его распоряжению над заключенным революционером-землевольцем Боголюбовым-Емельяновым.
Судили Засулич как уголовную преступницу обычным судом присяжных. В составе последних были люди среднего достатка, петербургские обыватели, чиновники, далекие от революции и революционеров. Но и они поддались общему настроению, враждебному царскому деспотизму, произволу царской администрации, и они прошли через тревоги и разочарования русско-турецкой войны. В результате эти люди вынесли оправдательный приговор Вере Засулич, а присутствовавшая в зале «избранная», привилегированная публика встретила этот приговор громким одобрением, которое разделяло с ней все прогрессивное в обществе и печати[1230]. Разумеется, наиболее бурно реагировала на освобождение Засулич молодежь, ответившая на него небывалой еще по масштабу уличной демонстрацией у здания суда[1231].
Дело Засулич, превратившееся в суд над существующим режимом, воочию показало, что страна задыхается в тисках самодержавия и что даже самые умеренные элементы готовы при случае присоединить свой голос к хору противников правительства.
В те и ближайшие месяцы создалась благоприятная почва для возрождения либерально-конституционного движения.
Вторая половина 60-х и первая половина 70-х годов были временем затишья либерального движения. Конечно, либерализм как общественное направление отнюдь не исчез тогда с исторической арены. Но его существенные проявления носили в эти годы почти исключительно литературный характер[1232]. Притом умеренность и «осторожность», всегда свойственные либералам, после упадка общественной волны, определившегося в 1862 – 1864 гг., временно еще усилились. Оппозиция
