Долгая зима - Владимир Иванович Петров

– Фу, какой нехороший папулечка, не хочет с нами играться, – надула пухлые губки Нина Фёдоровна, унесла котёнка на кухню. – Ничего, Вася, не переживай. Без него, буки такого, обойдёмся, пускай в своих бумагах роется, а мы с тобой молочком сейчас побалуемся.

Она достала из холодильника пакет, подтеплила остатки молока на слабом огоньке газовой плиты и, налив в блюдце, поставила перед котёнком:

– Прошу, Вася, искушать.

Но котёнок не стал пить, отвернулся даже и затыкался по кухне, жалобно мяукая.

– Ах ты, бедненький, – посочувствовала Нина Фёдоровна оторванному от материнского соска детёнышу. – Вдобавок и глупенький. Не понимаешь, Вася, что добра тебе хочу.

Вася не хотел понимать, снова заковылял от блюдца.

– Пей давай! – вернула она котёнка, несколько раз ткнула его усатенькую мордашку в молоко. – Пей!

Добилась-таки своего, похвалила:

– Молодец, Вася! Вдосталь, гляжу, налакался. Теперь и на боковую можно.

– Перекур у меня, – заглянул на кухню Игорь Геннадьевич. – Подсоблю, пожалуй, песочек для твоего ссыкуна принесу.

– Не беспокойся, папулечка. Мы уж сами о себе позаботимся, – отквитала она за мужний отказ позаниматься с котёнком. – Правда, Вась?

– Как хотите, – кисло улыбнулся Игорь Геннадьевич. Предупредительно сыграл густыми чёрными бровями. – Не пришлось бы самой после за лопату и ломик браться. Ноябрь на носу. Вот-вот морозцем прихватит песочницу, снегом занесёт…

«Обиделся», – подумала Нина Федоровна, сменила язвительный тон:

– Без песка обойдёмся. Больно растаскивается он по всей квартире и частой замены требует. Не напасёшься! Газетными обрезками его заменим. А коли уж есть у тебя желание прогуляться, за «Китекетом» сходи. Говорят, обожают его кошки.

– Категорически против иностранщины для кота русской породы. Пусть довольствуется тем, чем сами кормимся.

– Хорошо, хорошо, – не стала настаивать на своём Нина Фёдоровна. – Даю отбой «Китекету». Тогда до базарчика пройдись за свежей рыбкой нашенской, Урал-реченской. А мы пока подремлем малость…

Стульчик, придвинутый к отопительной батарее, не устроил котёнка. Он всё сползал с него вместе с застеленными тряпками. Не лежал и под стульчиком на полу.

– Ишь, какой неугомонный! Не вырастешь, ведь! – заругала его Нина Фёдоровна, прикидывала, куда бы определить.

Сам котёнок подсказал, в пустой молочный пакет залез.

– Укрыться желаешь? Так это мы, Вася, мигом устроим. – Нина Фёдоровна с минуту-другую выбирала между хозяйственной сумкой и кастрюлей. Отдав предпочтение последней, не позволяющей котёнку выкарабкиваться из неё, что и требовалось на первых порах. Затем, выложив низ кастрюли старым пуховым платком, она определила её у батареи. Пробно поместила туда котёнка.

– Ну как? Нравится домик?

Котёнок несколько раз крутнулся на постельке и стал укладываться.

– Ага, по душе, знать, пришлась спаленка. Прекрасно! Теперь о туалете позаботимся.

Нина Фёдоровна измельчила газету на кусочки. Устлала ими дно невысокой пластмассовой коробки и перенесла туда котёнка, уже свернувшегося в клубочек.

– Извини, что подняла, – приговаривала она, – но перед сном посещение этого заведения обязательное и полезное.

Котёнок посидел в коробке, позёвывая и принюхиваясь к газетному запаху. Осторожно перебирая лапками заходил по мягкой подстилке.

– Не стесняйся, Вася, действуй! – подбодрила его Нина Фёдоровна. – Дело-то житейское.

Котёнок приостановился, поднял на хозяйку ясные глазёнки и вдруг, словно догадавшись наконец-то, что же от него требуется, засучил поочерёдно лапками. Задвигал ими всё быстрее и быстрее.

– Вот он, кошачий инстинкт, воочию. То самое врождённое, всосанное с материнским молоком, – подивилась Нина Фёдоровна действиям котёнка. – Глупышка совсем, месяца ещё нет от роду, а без подсказки, как и положено, газетку намочил.

Она подняла котёнка. Поцеловала в симпатичную мордашку и опустила в кастрюлю:

– Теперь спи, Вася, подрастай…

Хорошо рос Вася. Самостоятельность очень скоро проявил, без помощи хозяйки начал запрыгивать в «туалет», а следом – и в спаленку, которая становилась ему всё теснее, так что к Новому году уже пришлось кастрюлю более объёмистым ванным тазиком заменить.

Кормёжкой и приборкой за ним, конечно же, занималась Нина Фёдоровна сама, по своей работе имеющая возможность и днём бывать дома. Вечерами Васю в обязательном порядке держал на коленях Вадик, на что Игорь Геннадьевич частенько по-отцовски замечал:

– Со своим ребёнком тебе вот так бы нянчиться, сынок. Двадцать семь как никак…

Сам Игорь Геннадьевич, можно сказать, игнорировал кота, хотя тот, как ни странно, больше всех тянулся к нему, считавшему распространённую в последнее время моду на оквартирование собак, кошек, птичек и прочей мелкой живности за ошибочную и даже вредную человеческую привычку.

– Это же натуральный плен животных, окультуренное рабство, если хотите! – возмущался он, чудом уступивший жене по приобретению Васи.

Однако Вася очень скоро несколько расшатал его крепкие вразумительные устои. Просто вышло, непредвиденно. Однажды Игоря Геннадьевича при разгрузке срочного груза сильно прохватило на пронзительном февральском ветру. Закашлялось и засопливилось. Не придав этому серьёзного значения, на следующее утро он вновь приступил к своим заводским обязанностям. Только недолго пробыл при довыгрузке. Почувствовав в правом боку почечные колики, он вынужден был отпроситься с работы. В поликлинику не пошёл, решил отлежаться дома.

Жены дома не оказалось. До её прихода ничего не предпринимая, он включил единственную на тот час показывающую телевизионную программу, где над всем русским изощрённо издевался далеко не английский джентльмен. В раздражительности, усиливаемой непрекращающейся болью, он рывком из розетки штекера вырубил ненавистного по духу вещателя, пнул подвернувшегося под ноги кота и прилёг на диван. Чтобы как-то забыться от душевной и физической боли, стал настраивать себя на иное, приятно отвлекающее. Даже смог вырисовать в своём воображении приглянувшуюся ему новую сотрудницу отдела, удивительно пышногрудую при тонкой талии. Кажется, это помогло. И он задремал. Не услышал прихода жены.

– Идиллия – и только! – пробудился он от её голоса. Боли не чувствовалось. По всему телу, напротив, разливалось блаженное тепло, исходящее от кота, который лежал, тесно прижавшись к его правому боку в районе забеспокоившей не на шутку почки. Осмыслить происшедшую в нём перемену мешала жена.

– Как это понимать? – поразилась она мужниному диванному лежанию в рабочее время, чего никогда ранее не случалось, а ещё больше – его мирному соседству с котом, не скрыла тревогу, проступившую в карих глазах. – Набрался?

Когда всё разъяснилось, она облегчённо вздохнула, и красивое округлое её лицо засветилось радостью и стало ещё красивее.

– От Васи твоё исцеление, – заключила она и в подтверждение протянула мужу книгу. – Вот здесь пишут, что кошки могут определять больные места и обезболивать, как произошло и в твоём сегодняшнем случае. Да и по себе замечаю Васины лечебные свойства. Всё норовит он на грудь ко мне прилечь, поближе к сердчишку, похоже, поизносившемуся. Помогает.

– Не ожидал! – откровенно изумился Игорь Геннадьевич. Думал кошачье предназначение лишь в ловле мышей или,