История спасения - Елена Другая

Он скоро должен приехать, но неизвестно точно, когда именно, поэтому и нервничаю. Он должен забрать отсюда тебя и твою сестру тоже. И еще я попытаюсь уговорить его взять Сару с ребенком. Пожалуй, что это будет труднее всего…

Равиль заметно сник и еще теснее прижался, обхватив обеими руками торс мужчины. Это известие сильно его взволновало, и он совсем не знал, как к нему отнестись.

— А что это за человек, куда он нас повезет, и когда это будет? — попытался подробнее расспросить он, не скрывая своей растерянности.

Вот так: живешь, живешь, и вдруг опять все должно поменяться! Безызвестность страшила. А еще больше резанула по сердцу близость грядущего расставания со Стефаном. Равиль понимал, что на этот раз чудес точно не будет и жизнь разведет их на веки вечные. Настроение окончательно упало, и он всхлипнул носом.

— Это уже решено? — печально промолвил он.

— Абсолютно, дорогой мой, — решительно кивнул Стефан. — «Марш смерти» уже на носу, а мне, кроме вас, нужно будет еще позаботиться о Карле, Эльзе и Данко. Пацаненок — моя самая главная головная боль. Ума не приложу, куда его девать. Постараюсь вывезти вглубь Германии и, может быть, удастся пристроить мальчика в какую-нибудь семью к сердобольным людям. Эльза говорила, что у нее есть родственники и она хотела бы оставить его при себе. В общем, не знаю, что у меня получится.

— А мы? — Равиль вскинул на него голову. — Где и когда потом встретимся мы?

— Я тоже об этом думал, — охотно ответил Стефан, — а потом пришел к выводу, что проще всего мне будет разыскать тебя после войны через любую еврейскую диаспору.

— И ты точно сделаешь это?

— Да, не сомневайся, мы обязательно встретимся еще. Если я буду жив, то найду тебя. Мне же очень интересно посетить твою пекарню и попробовать в ней хлеб.

Почему-то Равиль в этом сильно сомневался.

Вот и конец его счастью. Он прижался к мужчине еще крепче, и они в абсолютной лесной тишине наслаждались теплом друг друга, будто были совсем одни в целом мире, и нигде не гремели выстрелы, и не звучали крики умирающих и сходящих с ума от ужаса и горя людей. Будто не было войны.

Стефан уткнулся ему носом в теплую макушку, прижимаясь губами. Равиль засунул ему руку между ног, и мужчина сжал ее бедрами, чувствуя, как юноша медленно и нежно водит пальцами по его промежности сквозь плотную ткань брюк.

— Мне… почему-то так грустно, — жалобно произнес юноша. — Так тяжело… Я ведь уже не представляю своей жизни без тебя…

— Ничего! — офицер взбодрился и поднялся на ноги. — Забудешь меня, как самый страшный и кошмарный сон.

Парень отрицательно покачал головой, горько усмехнувшись.

— Понимаю, ведь я жизнь тебе поломал, такое не забыть, — предположил Стефан.

— Ты спас меня! — напомнил Равиль.

Мужчина махнул рукой, мол, все это мелочь. Настало время возвращаться к машине. Назад Равиль тащился еще более печальный. Нужно радоваться бы, что Стефан пытался устроить его спасение, но ни ликования, ни душевного подъема он не испытывал, лишь только безмерную тоску и горький осадок на душе. Давно он ждал этот день. И вот он уже на подходе.

— А что будешь делать ты, Стеф?

— То же, что и все. Буду участвовать в эвакуации лагеря и поеду в сторону Берлина вместе с колонной, а потом попытаюсь смыться и где-нибудь спрятаться. Скорее всего, для этого придется покинуть Германию, — бросил Краузе через плечо, но голос его прозвучал как-то вяло и без особого энтузиазма.

Внезапно он остановился и обернулся к юноше, пронзив его пристальным взглядом стальных глаз.

— Мне не интересна жизнь без тебя, Равиль!

— Ну почему? Ведь у тебя жена, скоро ребенок родится…

— Для ребенка — позор иметь такого отца, как я, — ожесточенно отрезал Стефан. — Не хочу даже думать об этом.

Вскоре они вышли к машине. И если бы кто посмотрел на них со стороны, то очень удивился бы. Они шли, взявшись за руки — высокий и плечистый мужчина, совершенно седой, в форме офицера СС, а рядом — изящный и совсем молодой юноша, ростом немного пониже, большеглазый и кучерявый, с еврейской нашивкой на пальто. А потом они еще долгое время стояли возле автомобиля, заглядывая друг другу в глаза, словно не могли насмотреться, и не находили слов, которые смогли бы выразить все чувства, всю важность встречи и всю силу их любви. Оба запинались и смущались.

— Мы еще ведь не прощаемся?.. — пробормотал Равиль срывающимся голосом.

— Сегодня — еще нет. Но может быть это произойдет уже завтра. Так что будь готов.

— Я не могу в это поверить, — признался парень.

— Просто я — твоя соломинка, за которую ты долгое время хватался. Но, боюсь, что у меня уже нет сил что-то для тебя сделать. Сломалась соломинка, Равиль…

Стефан печально улыбнулся и распахнул перед ним дверцу, жестом приглашая сесть в салон. Они в полном молчании добрались до города, офицер высадил парня возле дома, где располагалась их квартира, а сам поспешил в Освенцим.

Хотелось в последний раз взглянуть в глаза Гансу Краузе и сказать ему в напутствие пару ласковых. Очень хотелось. А потом, когда этот человек навсегда исчезнет из его жизни, наконец вздохнуть полной грудью и с облегчением.

К вилле коменданта Освенцима Ганса Краузе он подкатил как раз вовремя. Тот уже при полном параде стоял на улице, а солдафоны таскали его пожитки и складывали в грузовик.

— Ты даже мебель забираешь? — ехидно спросил у него Стефан, с ним поравнявшись. — Так она казенная!

— А, хорошо, что ты приехал! — встрепенулся Ганс, выплевывая окурок. — Как раз надо с тобой переговорить.

— Н-да? Удивительно. Или ты напоследок надеешься насрать мне в душу?

— Стефан, ты сам знаешь, что все наши разногласия берут истоки в твоей распущенности. С детства ты был испорченным и развратным. Я пытался как мог влиять на тебя, чтобы выправить твою жизнь в нормальное русло, но, как ты сам знаешь, у меня, к сожалению, ничего из этого не получилось.

— Какая досада. Спасибо за заботу, но лучше было бы, если б ты вместо этого занимался своей личной жизнью, а не ломал мою.

— Да, кстати, о личной жизни, — мерзко прищурился Ганс. — А именно — о твоей жене.

— Хоть одно слово о ней, и я дам тебе в морду при всем честном народе, — с угрозой в голосе предупредил Стефан.

— Я ни единого раза не спал с твоей женой, — выдал Ганс.

У Стефана даже рот приоткрылся от неожиданности.

— Да неужели? По-твоему, она мне солгала, что ты избил и изнасиловал