История спасения - Елена Другая

распитой бутылки наконец резко подобрел и согласился. Они расстались, и уже поздно ночью офицер отбыл домой. Стефан радовался, что пьян, иначе от мыслей о разлуке с Равилем у него не выдержал бы рассудок.

Отъезд был назначен на раннее утро. Этой ночью они все не спали. Офицер послал своего адъютанта за Сарой на ферму, и вскоре та появилась вместе с младенцем, до крайности взволнованная, имея при себе саквояж и корзинку с продуктами. Эльза хозяйничала на кухне — тоже готовила провиант в дорогу, — а Карл помогал всем укладываться.

Равиль оказался не способен собираться, он, словно тень, шатался за Стефаном по всей квартире, пытливо заглядывая ему в лицо, но немец упорно от него отворачивался.

— Не трави душу! — наконец прикрикнул на него офицер. — Ведь все удачно складывается! На фабрике у Шиндлера вы все будете в полной безопасности! Это счастье, что он приехал и согласился вас забрать. Да, самое главное, едва не забыл. Те часы, что я тебе подарил… Сами они ничего не стоят, но у них корпус с секретом. В нем есть потайное отделение, там спрятаны пять бриллиантов. Этого тебе вполне хватит, чтобы начать после войны новую жизнь и открыть свое небольшое дело. Смотри береги их.

— Ох, — расчувствовавшись, простонал Равиль, будучи не в силах выразить эмоции. — Спасибо! Ты… Я так… Стефан, неужели мы больше не увидимся?!

Это был крик души. Он подбежал к мужчине и схватил его за руки. Они судорожно и яростно целовались, стоя у окна посреди разгрома, царившего в спальне, сжимая друг друга в объятиях до боли.

А время летело неумолимо быстро. Еще час, потом еще, и нужно было уже ехать.

Освенцим. Четыре часа тридцать минут утра.

Стефан Краузе стоял на деревянном помосте недалеко от платформы и наблюдал за партией узников, которые постепенно заполняли два вагона: один — мужской, второй — женский. Дул пронизывающий, холодный ветер, от которого плохо защищала даже добротная шерстяная шинель.

Рядом с ним находился Оскар Шиндлер и что-то рассказывал о своих планах на будущее, в частности о том, как хитроумно наладил производство кастрюль, которые после войны можно будет без труда сбыть на черном рынке, но офицер его не слушал.

В веренице заключенных он искал одно-единственное лицо, поэтому скоро спустился с помоста и подошел к составу как можно ближе.

С жадностью они с Равилем смотрели друг на друга. Видно было, что юноша полностью выбит из колеи, он сделал несколько шагов по направлению к немцу, но бдительный охранник оттеснил его в общий ряд. Стефан не выдержал и сам приблизился к нему.

— Все будет хорошо, — сбивчивой скороговоркой пробормотал он. — Держись. Береги сестру. И обязательно открой свою пекарню! Я найду тебя, где бы ты ни был, и попробую твой хлеб.

Тот лихорадочно кивал в ответ, и зеленоватые глаза юноши застилали слезы, которые мешали в последний раз увидеть такие дорогие черты любимого человека.

— Ты тоже держись, — сказал Равиль, с трудом борясь со спазмами рыданий. — Ты спас, как и хотел. Я буду всегда за тебя молиться. Спасибо вам за все, господин офицер!

Равиль одним из последних залез в вагон, и за ним с лязгом закрылась дверь, но юноша тут же пробрался и приник к крошечному оконцу. Офицер Краузе уже не мог разглядеть его лица, лишь блестящие и влажные глаза смотрели на него не отрываясь и не мигая.

— Люблю… — прошептал ему Стефан.

Он сомневался, что Равиль его мог услышать, но был уверен, что парень прочтет признание по губам.

— Прощай… — растерянно добавил он не веря, что все это происходит наяву.

Паровоз издал пронзительный гудок, от которого заложило уши, и воздух наполнился дымом и лязгом. Состав тронулся с места.

Некоторое время Стефан шел вровень с вагоном, потом ускорил шаг, лишь бы не потерять этот взгляд, смотреть еще и еще, ведь пока он смотрел на Равиля — он жил. А потом… наступила тишина.

Краузе свернул с платформы и бесцельно побрел в сторону бараков. Некоторое время он просто не понимал, куда идет, лишь потом стал осматриваться.

Что ему теперь делать? Ах, да, можно пойти на виллу к Отто и напиться. Так он и решил поступить. Хорошо зная лагерь, он взял верный курс и, решив немного срезать, пошел по тропе между бараками.

Он не взял сегодня с собой адъютантов, отдав предпочтение автомату, который свободно болтался у него на плече.

Мысленно он призывал себя не горевать, а радоваться, ведь Равиль теперь находился в полной безопасности. Можно было действительно попытаться найти его после войны через несколько лет, когда в Европе все утрясется.

А сам он пока мог вернуться к жене и ожидать рождения сына или дочки. А может быть, удастся как-нибудь вырваться и посетить фабрику Шиндлера, увидеть там Равиля?

Стефан улыбнулся, представляя их неожиданную для юноши встречу. Прошло всего лишь несколько минут, как они расстались, а он уже планировал свидание! Офицер представил, как бы обрадовался Равиль его нежданному приезду, и заулыбался еще шире.

Он остановился на углу одного из бараков, чтобы глотнуть из фляжки шнапса.

Неожиданно на него надвинулась тень. Мощный удар отшвырнул его в сторону, и он еле устоял на ногах, ударившись спиной о стену барака. Одновременно с этим напавший сорвал с его плеча автомат.

Стефан с трудом сфокусировал на нем взгляд. Долю секунды он растерянно всматривался в лицо, а потом узнал его.

Это был тот самый узник, седой и сутулый мужчина, которого он однажды спас от смерти во время селекции Менгеле, перенаправив из колонны мертвых в колонну живых.

И все вдруг ему стало ясно как день. Так вот почему он заметил этого узника и спас его! Ведь это была она, его смерть!

Оборванный и грязный, заключенный стоял напротив, решительно сжимая в руках автомат, дуло которого было направлено на Стефана.

— Так это ты! — усмехнулся Стефан. — Ну, и что же ты ждешь? Стреляй. Стреляй!!!

Последние слова он крикнул и вскинул голову, устремив взгляд ввысь.

Что надеялся найти он там, на небесах? Образ умершей матери? Святые лики ангелов? Божье милосердие? Он не знал. И прав был в предчувствии, что уже никогда не увидит Равиля.

— Но все же я найду его и обязательно приеду, — пробормотал он сам себе. — Я же дал ему слово…

— Сдохни, фашистская гнида! — с ненавистью прорычал узник.

Это было не больно, и после оглушающей автоматной очереди грудь его словно взорвалась, и стало обжигающе горячо-горячо. Весь мир зашатался, а земля начала неуклонно приближаться.

Стефан лег щекой