Жизненный цикл Евроазиатской цивилизации – России. Том 2 - Александр Владимирович Семенков

на всех и все духовно поддерживали каждого из своей братии, многие из этих монастырей, если не большинство, разрослись в крупные землевладельческие общества со сложным хозяйством и привилегированным хозяйственным управлением. Монастырское братство обременялось многообразными житейскими суетами, поземельными тяжбами и запутанными мирскими отношениями.

Окруженное монастырскими слободами, слободками и селами, братство такого монастыря представляло собой, по словам В.О. Ключевского, «черноризческое барство». На него работали сотни и тысячи крестьянских рук, а оно властно правило своими многочисленными слугами, служками и крестьянами, а потом молилось о всем мире, и особенно о мирянах-вкладчиках своего монастыря. Инок, полагавший в основу своего подвига смирение и послушание, «еже не имети никоея же своея воля», видел себя членом корпорации, властвовавшей над многочисленным населением монастырских земель.

Богатые монастыри накапливали большие суммы денежных средств, обильно приливавшие к ним от вкладчиков и из обширных вотчин. Монастыри обогащались за счет вкладов по душе и взносами для пострижения. Таким взносом как бы обеспечивалось пожизненное содержание постриженика в монастыре. Этот источник расширялся по мере того, как в древнерусском обществе укреплялся обычай постригаться под старость или перед смертью.

Куда же девали богатые монастыри свои деньги? Обличители XVI века настойчиво повторяют, что монастыри вопреки церковным правилам дисконтировали – отдавали деньги в рост, особенно в ссуду своим крестьянам. Вассиан Косой изображает их суровыми заимодавцами, которые налагали «лихву на лихву», проценты на проценты. Для погашения задолженности они у несостоятельного должника-крестьянина отнимали корову или лошадь, а самого с женой и детьми сгоняли со своей земли или судебным порядком доводили до конечного разорения. Это обвинение в «заимоданиях многолихвенных убогим человеком» было выдвинуто на Стоглавом соборе и отчасти поддержано царем, который спрашивал: «Церковную и монастырскую казну в рост дают – угодно ли это богу?» Отцы собора отвечали постановлением: архиереям и монастырям деньги и хлеб давать крестьянам своих сел без роста, чтобы крестьяне за ними жили, от них не бегали и села их не пустовали бы. Так, по вине земельного богатства монастыри начали превращаться из убежищ нищей братии в ссудолихвенные конторы.

Монастырское землевладение затрагивало интересы государства и служилого класса, еще и таким образом. Обилие денег давало монастырям возможность, повышая покупные цены, и перебивать продаваемые земли у других покупателей, особенно у слабосильных служилых людей, что обеспечило монастырям господство на земельном рынке. Дети боярские жаловались правительству, что «мимо монастырей вотчин никому ни у кого купить не мочно».

В поднявшемся споре о монастырском землевладении, и о необходимости преобразования существующих монастырей обозначились два направления, два резко различных взгляда, которые, встретившись, возбудили шумный вопрос, волновавший русское общество почти до конца XVI века и оставивший яркие следы в литературе и законодательстве того времени.

Одни хотели в корне преобразовать все монастыри на основе нестяжательности, освободив их от вотчин. Другие надеялись исправить монастырскую жизнь восстановлением строгого общежития, которое примирило бы монастырское землевладение с монашеским отречением от всякой собственности. Первое направление проводил преп. Нил Сорский, второе – преп. Иосиф Волоцкий.

82.2. Вопрос о монастырском землевладении на церковном соборе

На церковном соборе 1503 года оба борца встретились и столкнулись. Заволжские старцы отрицали право монастырей владеть (стяжать) землями и богатой собственностью, считая это несовместимым с монашеским служением, а некоторые, например Вассиан Косой, даже выступали за конфискацию церковных владений.

Иван III, при активной поддержке нестяжателей, попытался на этом церковном соборе реализовать правительственную программу секуляризации церковных земель. Столкнувшись с мощным сопротивлением иосифлян, великий государь вынужден был отступить, а затем дать свое согласие на расправу с еретиками.

Собор Русской Церкви 1503 года, в котором особую роль сыграл Иосиф Волоцкий, осудил эту сторону деятельности заволжских старцев и высказался за сохранение и укрепление церковной и монастырской собственности. Эта же позиция еще строже была подтверждена Собором 1531 года.

По мнению Иосифа Волоцкого и его сподвижников, воззрения заволжских старцев, при их моральной привлекательности, несли серьезную опасность нормальной жизнедеятельности Русской Церкви, ослабляли ее роль в государстве. Лишаясь земель и собственности, церкви и монастыри теряли возможность вести широкую пастырскую, благотворительную и просветительскую деятельность, оказывать благотворное влияние на общественную жизнь.

Собор согласился с Иосифом, и свое заключение представил Ивану III в нескольких докладах, очень учено составленных, с каноническими и историческими справками. Но вот что в этих докладах возбуждает недоумение: на соборе оспаривали только монастырское землевладение, а великому князю отцы собора заявили, что они не благоволят отдавать и архиерейские земли, против которых на соборе никто не говорил. Дело объясняется молчаливой тактикой стороны, восторжествовавшей на соборе. Иосиф знал, что за Нилом и его нестяжателями стоит сам Иван III, которому были нужны монастырские земли. Эти земли трудно было отстоять: собор и связал с ними вотчины архиерейские, которых не оспаривали, обобщил вопрос, распространив его на все церковные земли, чтобы затруднить его решение и относительно монастырских вотчин. Иван III молча отступил перед собором.

Итак, дело о секуляризации монастырских вотчин, поднятое кружком заволжских пустынников по религиозно-нравственным побуждениям, встретило молчаливое оправдание в экономических нуждах государства и разбилось о противодействие высшей церковной иерархии, превратившей его в одиозный вопрос об отнятии у церкви всех ее недвижимых имуществ.

При всех полемических усилиях и успехах нестяжателей московское правительство после собора 1503 года покинуло наступательные планы против монастырских вотчин и ограничилось обороной.

В дальнейшем длинный ряд указов и пространные рассуждения на Стоглавом соборе о монастырских непорядках, не решали вопроса по существу. Были предприняты различные меры с целью остановить дальнейшее земельное обогащение монастырей на счет служилого класса, «чтоб в службе убытка не было, и земля бы из службы не выходила». Вместе с тем усиливался и правительственный надзор за монастырскими доходами и расходами. Но все эти меры не дали ощутимых результатов. Попытка царя Ивана около 1550 года воспользоваться ближайшими к Москве землями митрополичьей кафедры для хозяйственного устройства служилых людей встретила решительный отпор со стороны митрополита.

Все отдельные меры завершились приговором церковного собора с участием бояр 15 января 1580 года. Собором было постановлено: архиереям и монастырям вотчин у служилых людей не покупать, в заклад и по душе не брать и никакими способами своих владений не увеличивать. Вотчины, купленные или взятые в заклад у служилых людей архиереями и монастырями до этого приговора, отобрать на государя, который за них заплатит или нет – его воля. Вот все, чего могло или умело добиться от духовенства московское правительство в XVI веке в деле о церковных вотчинах.

82.3. Нравственное измерение вопроса о монашеском служении и церковном имуществе

В.О.