Жизненный цикл Евроазиатской цивилизации – России. Том 2 - Александр Владимирович Семенков

наследие. До нас дошли более 20 его посланий к различным лицам по моральным и богословским вопросам, Устав, которым он наделил свой монастырь и 16 речей («Слов») против жидовствующих, которые составили сборник под общим заглавием «Просветитель».

Эту книгу Иосиф Волоцкий написал в период борьбы с жидовствующими. Она возникла не сразу, а постепенно, и только после смерти автора получила от Собора 1553 года то заглавие, под которым она известна до сих пор. «Просветитель» в течение более чем 3-х столетий сохранялся лишь в рукописном виде. Только в 1859 году этот труд был издан профессорами Казанской духовной академии и стал доступным широкой публике.

Составление «Просветителя» было обусловлено потребностями тогдашнего русского общества, и поэтому этот труд, как единственный в своем роде и полностью соответствовавший своему назначению, с неизбежностью оказал огромное влияние на мышление и нравы Московской Руси. Труд содержит множество изречений, полных здравого смысла, он весь пропитан благочестием и твердостью убеждений. «Просветитель» представляет собой значительное явление в истории русской духовной литературы. Этот труд является образцом русского духовного просвещения того времени.

В.О. Ключевский так характеризует служение Иосифа Волоцкого: «Видно, что это был человек порядка и дисциплины, с сильным чутьем действительности и людских отношений, с невысоким мнением о людях и с великой верой в силу устава и навыка, лучше понимавший нужды и слабости людей, чем возвышенные качества и стремления души человеческой. Он мог покорять себе людей, выправлять и вразумлять их, обращаясь к их здравому смыслу. В одном из житий его, написанных современниками, читаем, что силой его слова смягчались одичалые нравы у многих сановников, часто с ним беседовавших, и они начинали жить лучше: "Вся же тогда Волоцкая страна к доброй жизни прелагашеся". Там же рассказано, как Иосиф убеждал господ в выгоде снисходительного отношения их к своим крестьянам. Обременительная барщина разорит хлебопашца, а обнищавший хлебопашец – плохой работник и плательщик. Для уплаты оброка он продаст свой скот: на чем же он будет пахать? Его участок запустеет, станет бездоходным, и разорение крестьянина падет на самого господина. Все умные сельскохозяйственные соображения – и ни слова о нравственных побуждениях, о человеколюбии.

При таком обращении с людьми и делами Иосиф, по его признанию, не имевший ничего своего при поселении в волоколамском лесу, мог оставить после себя один из самых богатых монастырей в тогдашней России. Если ко всему этому прибавим непреклонную волю и физическую неутомимость, получим довольно полный образ игумена – хозяина и администратора – тип, под который подходило с большей или меньшей удачей большинство основателей древнерусских общежительных монастырей». [Ключевский В.О.: Том 2, С. 381. История России, С. 21774].

ГЛАВА 82. Вопрос о монастырском землевладении в споре иосифлян и нестяжателей

82.1. Влияние монастырского землевладения на течение духовно-религиозной жизни

К концу XVI века обнаружились затруднения для дальнейшего функционирования поместной системы землевладения, которые были связаны с недостатком удобной для испомещения земли. Недостаток этот проявился в двух аспектах. На степном юге, где государству нужно было особенно много военно-служилых людей, правительство располагало для их хозяйственного обеспечения обширными площадями плодородной земли. Однако эти территории были еще слабо заселены, и нуждались в усиленном хозяйственном обустройстве. В центральных уездах земли менее плодородные были достаточно заселены и обустроены, но их уже оставалось мало в распоряжении правительства. Здесь господствовало крупное вотчинное землевладение, боярское и церковное.

В Московской Руси особенно успешно развивалось монастырское землевладение, большие монастыри были очень богатые общества, каждый член которых, однако, давал обет нищеты, отрекаясь от всякой собственности. Единственное оправдание монастырского землевладения было указано церковным правилом: «церковное богатство – нищих богатство».

Начиная со второй половины XIV века, после проведения монастырской («общежитийной») реформы митрополита Алексия, Русская Церковь превратилась в крупнейшего земельного собственника. Светская власть неоднократно пыталась прибрать к рукам огромные земельные богатства Церкви, но даже Ивану Грозному не удалось решить эту проблему. При нем лишь частично были ограничены налоговые («тарханные») привилегии Церкви, а также наложен жесткий запрет на свободное приобретение монастырями новых земель без доклада царю. В середине XVII века крупнейшим монастырям: Троице Сергиев, Соловецкий, Иосифо-Волоцкий, Кирилло-Белозерский – принадлежала треть всей пахотной земли. Этим фактом во многом определялся политический вес Русской Церкви не только в церковных и религиозных, но и сугубо светских государственных делах. Однако большая часть монастырей и церковных приходов были безземельными и получали на свое содержание «царскую ругу».

Вотчины жалованные, испрошенные у мирской власти, были основным фондом земельного богатства монастырей. Монастырские вотчины составились из земель служилых людей и из земель казенных и дворцовых, составлявших запасный фонд для обеспечения служилых людей. Монастырское землевладение своими успехами создавало государству большие затруднения в деле материального обеспечения военно-служилого класса. Предпринимаемые правительством, в тот период, попытки вернуть отходившие к монастырям земли в казну или представителям служилого класса, были чаще всего неудачными. При этом потери государственного хозяйства на монастырском землевладении, ему приходилось возмещать за счет усиления эксплуатации крестьянского труда, усиливая его податное напряжение. А потом, льготные земли монастырей были постоянной угрозой для доходности земель казенных и служилых, маня к себе крестьян с тех и других своими льготами. Правительство вынуждено было для ослабления этой опасности полицейскими мерами ограничивать крестьянское право перехода от одного хозяина к другому. Это ограничение еще не крепостная неволя крестьян; но оно подготовило полицейскую почву для этой неволи. Таким образом, монастырское землевладение содействовало и увеличению тягости крестьянского труда, и уменьшению его свободы.

Это привело московское правительство к столкновению с церковной иерархией. В связи с чем, неоднократно поднимался вопрос о церковных, и о собственно монастырских вотчинах. Но с этим вопросом, который для государства имел только экономическое, аграрное значение, сплелось столько разнообразных интересов политических, социальных, церковно-нравственных, даже богословских, что он разросся в целое государственное и церковное движение. Это движение внесло значительное оживление в жизнь Московской Руси, и придало особый характер целому веку нашей истории.

Преподобный Кирилл Белозерский был против владения селами и отклонял предлагаемые земельные вклады, но вынужден был уступить настояниям вкладчиков и ропоту братии, и монастырь уже при нем начал приобретать вотчины.

В.О. Ключевский задается вопросом: «как могло случиться, что общества людей, отрекавшихся от мира и всех его благ, явились у нас обладателями обширных земельных богатств, стеснявших государство?»

В.О. Ключевский показывает, какое направление принимала жизнь старых пустынных общежительных монастырей к половине XVI века. Он отмечает, что рост монастырского землевладения, накапливаемого ими материального богатства, имел следующие последствия. Из трудовых земледельческих общин, питавшихся своими трудами, где каждый брат работал