Жизненный цикл Евроазиатской цивилизации – России. Том 2 - Александр Владимирович Семенков

ним труды пустынножительства и «душа своя спасти». Он встречал их вопросом: «Хотите ли и можете ли терпеть труды места сего, голод и жажду, и всякие недостатки?» Когда преп. Сергию отвечали, что хотят и могут, он говорил пришельцам: «Знайте, что вам предстоит здесь, будьте готовы терпеть скорби, беды, печали, всякую тугу и нужду, приготовьтесь не к покою и беспечалию, но к трудам, посту, всяким искушениям и подвигам духовным».

Когда Иосиф задумал покинуть свой уже разбогатевший монастырь, у него состоялся разговор с его братией, составившейся из зажиточных вкладчиков. Братия ему сказала: «…и мы разойдемся по дворам, а ведь мы отдали все свое имущество этой обители и тебе и надеялись, что ты будешь нас покоить до смерти, а по смерти поминать, и сколько было у нас силы, мы ее истощили в работе на монастырь, и, как теперь у нас не стало ни имения, ни силы, ты нас хочешь оставить, а нам прочь пойти не с чем».

Чем более чтили подвижника, тем больше текло из мира вкладов в его обитель, а по мере накопления земельных вкладов в нее все больше теснилось людей, которые искали не пустынного труда и безмолвия, а монастырского покоя и довольства. Они и уронили в XVI веке строгую монастырскую дисциплину времен Сергия Радонежского и Кирилла Белозерского. Царь Иван прямо указал на этот упадок Стоглавому собору: «В монастыри постригаются не ради спасения души, а покоя ради телесного, чтобы всегда бражничать».

Призвание монашества заключалось не в том, чтобы только носить черную одежду отречения, а жить по-мирски, отделившись от внешнего мира, в монастырях. Путем такого внешнего, искаженного монашества, многие шли, не разумея умного, сокровенного смысла истинного Божьего иночества. Любившие мирскую жизнь под монашеской одеждой были внешним монашеством. Такому внешнему монашеству не было благословения от Господа Бога.

С утратой сего «умного жития» монашество утратило право перед Богом на существование. Умное житие было корнями духовного бытия монашества, было его душой. Когда корни были подрезаны – древо монашества увяло, умерло. С потерей внутреннего, не долго продержалось и внешнее – разлетелось, как прах, возметаемый ветром. Эта катастрофа, постигшая монашество, была видна уже давно, но не всем, видели ее лишь некоторые иноки, духовно-прозревшие.

Монастыри – эти хранители «умного света» разрушились, потому что само монашество разрушило основу монастырей: оставило «умное делание». Оставление «умного делания» и увеличение монастырей в последних временах стяжанием внешнего довольства и славы, увлечение внешним благочинием и пышностью – было тяжким грехом и дерзким нарушением данных монашеством обетов. Долготерпение Божие не потерпело попрателей обетов и предало их грозному Суду: монастыри разрушены и монашество упразднено.

ГЛАВА 83. О разделении единства духовно-религиозного служения. Мировоззренческий раскол, как результат разделения единого пути духовно-религиозного служения

83.1. Пути духовно-религиозного служения

Иосиф Волоцкой и Нил Сорский являются символическими образами в истории русского христианства. Столкновение их связывают с монастырской собственностью. Иосиф Волоцкой был за собственность монастырей, Нил Сорский – за нестяжательство. Но различие их типов гораздо глубже. Иосиф Волоцкой представитель православия, обосновавшего и освящавшего Московское царство, православия государственного, потом ставшего императорским православием. Он сторонник христианства жестокого, почти садического, властолюбивого, защитник розыска и казни еретиков, враг всякой свободы. Нил Сорский сторонник более духовного, мистического понимания христианства, защитник свободы по понятиям того времени, он не связывал христианство с властью, был противник преследования и истязания еретиков. Нил Сорский – предшественник вольнолюбивого течения русской интеллигенции. Иосиф Волоцкой – роковая фигура не только в истории православия, но и в истории русского царства. Его пробовали канонизировать, но в сознании русского народа он не сохранился, как образ святого. Вместе с Иоанном Грозным его нужно считать главным обоснователем русского самодержавия35.

В Евангелии от Луки сказано: «В продолжение пути их пришел Он в одно селение; здесь женщина, именем Марфа, приняла Его в дом свой. У неё была сестра, именем Мария, которая села у ног Иисуса и слушала слово Его. Марфа же заботилась о большом угощении и, подойдя, сказала: Господи! или Тебе нужды нет, что сестра моя одну меня оставила служить? скажи ей, чтобы помогла мне. Иисус же сказал ей в ответ: Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у неё» (Лк 10: 38–42).

Марфа любила Иисуса не менее Марии, любила слушать Его и, конечно, исполняла Его главнейшие заповеди. Но она признавала необходимым прежде заняться житейскими делами, а потом уже внимать Слову Божию. В заботах и суете она забывала сказанное раньше Иисусом: «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам. Итак, не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы» (Мф. 6:33–34).

Мария же считала искание правды Божией выше житейских забот и потому всей душой отдавалась этому лучшему делу, забывая все земное. Мистическое служение Марии – сердечное переживание переходит в область ума и создается словесная формула догмата, отражающая раскрывшийся аспект Божественной истины. Эмпирическое служение, служение Марфы в том, чтобы сделать этот догмат практической основой духовно-религиозной жизни, опираться на него в деле спасения.

Эти же два пути духовно-религиозного слежения олицетворяют апостол Петр и апостол Иоанн. Апостол Иоанн смотрит на Землю с высоты Небес, в то время как апостол Петр, образ которого является центральным в западном христианстве, наоборот смотрит на небо, твердо стоя на ногах и чувствуя под собой землю. Другими словами, образ апостола Петра – это образ деятельного христианства, которому присущ некий практицизм и рациональное отношение к жизни, заинтересованное отношение к повседневности, к насущным проблемам и задачам. Образ апостола Иоанна – образ созерцательного христианства, которое устремлено к созерцанию Божественной истины, и смотрит на Землю с высоты Небес.

83.2. Духовно-мистическое служение – служение Марии–Иоанна

Сергий Радонежский, Нил Сорский, их ученики и последователи видели в качестве приоритетного начала аскетического служения – служение Марии-Иоанна – духовно-мистическое служение. Согласно св. Дионисию, будучи выше всякого тварного бытия, Бог недоступен не только для чувственного, но и для умственного познания. Возвышаясь над всякой тварной сущностью, Он «существует пресущественно». Если Бог не познаваем чувственным восприятием или спекулятивным мышлением, то Он познаваем мистически. Для этого необходим аскетический путь очищения, выражающийся в «отрешении» от всего сущего. Христианин должен отвлечься от всякого познания, преодолеть чувственные и умственные образы. В процессе внутреннего сосредоточения и ««вхождения в самого