Жизненный цикл Евроазиатской цивилизации – России. Том 2 - Александр Владимирович Семенков

Голениной расходы своего монастыря, писал, что на нищих и странников у него ежегодно расходится деньгами по 150 рублей (около 9 тысяч), иногда и больше, да хлебом по 3 тысячи четвертей, что у него в трапезе каждый день кормится 600–700 душ». [Ключевский В.О.: Том 2, С. 368. История России, С. 21761]

Пример социального служения Иосифа Волоцкого, представлен в его Житии. Там говорится, что во время голода к воротам монастыря подступило из окрестных сел до 7 тысяч народа, прося хлеба. Другие побросали перед монастырем своих голодных детей, а сами разошлись. Иосиф приказал келарю ребят подобрать и содержать в монастырской странноприимнице, а взрослым раздавать хлеб. Через несколько дней келарь доложил: ржи нет, и братию кормить нечем. Иосиф велел казначею купить ржи. Тот возразил: денег нет. Игумен приказал занимать деньги и покупать рожь, а братскую трапезу сократить до крайней скудости. Братия зароптала: «Как это можно прокормить столько народа! Только нас переморит, а людей не прокормит». Но про подвиг Иосифа узнали окрестные землевладельцы, также удельные московские князья и сам великий князь Василий, и щедрыми вспоможениями выручили игумена.

Многие монастыри уклонялись от исполнения нищелюбивого завета своих основателей, и благотворительная деятельность в них не развивалась, а случайные, неупорядоченные подаяния монастырских богомольцев создали при больших монастырях особый класс профессиональных нищих. Богадельни были при немногих монастырях. Когда же царь Иван IV на Стоглавом соборе возбудил вопрос о беспризорных нищих, убогих и увечных, отцы собора дали совет собрать таких в богадельни и содержать на счет царской казны и на приношения христолюбцев, но об участии церковных учреждений в их содержании умолчали.

Еще одно направление социального служения монастырей и монашества было связано с довольно сложной системой строения души, которая была выработана в духовной жизни Древней Руси древнерусской набожностью, точнее, древнерусским духовенством. В состав этой системы входили вклады по душе, для заупокойного поминовения. Эти вклады были обильным источником земельного обогащения монастырского монашества. Строить душу значило обеспечить человеку прижизненную, но особенно посмертную молитву, приносимую церковью, о его грехах, о спасении его души. Православный катехизис в изложении XI члена символа веры замечает о душах умерших с верою, но не успевших принести плоды, достойные покаяния, для достижения блаженного воскресения им могут вспомоществовать приносимые за них молитвы, особенно соединенные с приношением бескровной жертвы, и благотворения, с верою совершаемые в память их.

Православное учение о молитве за усопших древнерусская рядовая совесть усвоила недостаточно вдумчиво и осторожно: возможность молитвы о душах умерших, не успевших принести плоды покаяния, подвигла к мысли, что и нет нужды спешить с этим делом, что на все есть свое время.

Сострадательная заботливость церкви о не успевших позаботиться о себе послужила для податливой на соблазн и трусливой совести поводом к мнению, что можно отмолиться чужой молитвой. Лишь были бы средства нанять ее, и лишь бы она была не кой-какой, а истовой, технически усовершенствованной молитвой. Привилегированными мастерскими такой наемной молитвы были признаны монастыри: свет инокам – ангелы, свет мирянам – иноки, – говорили в Древней Руси. Такой взгляд на монастыри, укрепившийся в древнерусском обществе, был большим несчастием для монастырского монашества, расстраивавшим его быт и мешавшим ему понять свое истинное назначение.

Средством для найма монастырской молитвы и служили вклады ради спасения души, «в наследие вечных благ». Эти вклады принимали разнообразные формы и делались всевозможными вещами, церковными предметами, колоколами, свечами, сосудами, иноками, богослужебными книгами. Также хозяйственными принадлежностями, хлебом, домашним скотом, платьем. Но более всего монастырское начальство приветствовало вклады деньгами и недвижимым имуществом – земельными владениями с деревнями и крестьянами. Выработана была подробная такса заупокойных богослужений, панихид «больших и меньших», литий, обеден.

Преп. Иосиф Волоцкий в послании к княгине-вдове Голениной изложил своего рода догму поминальных вкладов. В конце письма Иосиф говорит, что в годовое поминанье не записывают «без ряды» – особого договора с условием либо ежегодного урочного взноса деньгами или хлебом, либо единовременного вклада селом. Не все в Древней Руси смотрели на церковное поминовение и на вклады за него, как смотрел на это преп. Иосиф. Однако взгляд Иосифа оставался господствующим и поддерживал непрерывный приток в монастыри денежных и земельных вкладов. Впрочем, и денежные вклады шли, прежде всего, на приобретение вотчин, и сами вкладчики подыскивали земли для монастыря, чтобы купить их на вкладываемые ими деньги. От разных монастырей Древней Руси сохранилось большое количество купчих на земли.

Те, которые делали вклады по душе, надеялись приобрести различные блага. Всего ближе к церковному учению о молитве за усопших были вклады по душе, для заупокойного поминовения. Такой вклад входил как норма в состав древнерусского права наследования. Для этого из имущества состоятельного покойника обязательно выделялась доля на помин его души, даже если бы он не оставлял по себе никаких предсмертных распоряжений. Его молчаливая воля по этому предмету предполагалась как необходимая юридическая презумпция. Древнерусскому человеку вообразить себя на том свете без заказного поминовения на Земле было так же страшно, как ребенку остаться без матери в незнакомом пустынном месте.

Неправильно понятая идея церковной молитвы за усопших повела к непомерному земельному обогащению монастырей и поставила их в безысходный круг противоречий. Уже в начале XVI века, во времена Иосифа Волоцкого, как писал он сам, во всех монастырях было земли много оттого, что князья и бояре давали им села на вечное поминание. Общества отшельников, убегавших от мира, мир превратил в привилегированные наемные молельни о мирских грехах и ломился в мирные обители со своими заказами.

Социальное служение монастырей и монашества было связано и с вкладами для пострижения. Кроме вкладов по душе монастыри обогащались еще взносами для пострижения. Вступление в иночество обыкновенно соединялось со вкладом в монастырь при самом пострижении или со вкладом, назначенным заранее на случай пострижения. Таким взносом обеспечивалось пожизненное содержание постриженика в монастыре. Этот источник расширялся по мере того, как в древнерусском обществе укреплялся обычай постригаться под старость или перед смертью. Те, которые шли в монастырь на закате лет, думали так, что как-либо – это зачтется, если отречься от мира, хотя за несколько минут раньше, чем сама природа закроет человеку глаза на этот мир. Редкий государь в Древней Руси умирал, не постригшись хотя бы перед самой смертью. То же делали по возможности и частные лица, особенно знатные и состоятельные. В больших монастырях, таких как Троице-Сергиев, Иосифо-Волоколамский, было много родовитых пострижеников из князей, бояр и дворян, которые и под монашеской рясой сохраняли воспитанные в миру чувства и привычки людей правящего класса.

«Иосиф Волоцкий