Её вина - Анна Джолос

– Дела? Это ты про своё желание погладить байкальскую нерпу? – перебиваю её я, чтобы сразу уточнить.

– Ну, – её щёки розовеют. – Да.

– Дались они тебе…

– Увидела программу «в мире животных» и… захотелось их потрогать. Видел, какие они милые? – улыбается.

– Барских, ты в своём уме? Где Москва и где Восточная Сибирь? Это же больше пяти тысяч километров! – в изумлении качаю головой.

– Что такого-то? – искренне удивляется.

– Что-что… Дроздов был бы в шоке.

– Я бы доехала, – упрямится.

– Не сомневаюсь.

– Серьёзно, Максим, – продолжает убеждать она.

– Ты хоть представляешь, как рисковала? Ребёнок-подросток, девочка, и такая дальняя дорога.

– Ну девочкой я была непростой. Мужской характер, отсутствие инстинкта самосохранения...

– По дороге могло случиться что угодно.

– Ой да ладно… Мерседес – надёжный автомобиль. К тому же, я уже тогда отлично ездила за рулём, так что всё было бы нормально, – заявляет самоуверенно, убирая пустые тарелки со стола.

– Отлично ездила за рулём? Как показывает практика, этого не всегда достаточно, – язвительно замечаю я. Естественно намекая на ситуацию с моим ДТП.

– В этом ты прав, да…

Как-то сразу сникает. Бледнеет, меняется в лице. В воздухе повисает тяжёлая, напряжённая пауза. Не надо было, наверное, поднимать эту тему.

Арина хлопает дверцей посудомоечной машины, какое-то время стоит ко мне спиной, но потом внезапно разворачивается, и сама начинает говорить со мной.

– До сих пор ругаю себя за то, что отвлеклась на телефон. Честно. Я редко позволяла себе подобное, но конкретно тогда моя подруга оказалась в беде, и я очень нервничала… хотя понимаю, что это не оправдание.

– Давай не будем?

Честно говоря, вспоминать тот поздний вечер я не люблю.

–  Знаешь, Максим… – она вдруг становится очень серьёзной и задумчивой. – Когда в больнице ты сказал мне, что мы должны прекратить общение, я сперва обиделась.

Вот на черта она про это…

– А потом прокрутила в голове все события и поняла, что твоя реакция вполне логична и закономерна. Я же тебя считай, что бросила там на обочине.

– Арин…

– В тот момент я струсила. Испугалась. Поддалась панике. Пока ты лежал и умирал, я малодушно отгородилась от ситуации. Закрылась в машине, позвонила отцу. По привычке. На автомате. Как всегда, рассчитывая на его помощь.

Даже не увидела, в какой момент тебя забрала скорая. Настолько за свою шкуру переживала, – прищуривается и кивает. – Прежде всего меня страшила тюрьма, и только потом чужая жизнь.

Слышать всё это неприятно, но девушку уже, похоже, не остановить.

– Откровенно говоря, я выдохнула, когда отец сказал, что ты жив. Думала, что выдохнула, – поправляет себя она. – Целый месяц убеждала себя в том, что жизнь продолжается. День рождения, встреча с друзьями, работа. Я пыталась вычеркнуть тот ужасный день из памяти, а становилось всё хуже. Не могла есть, нормально спать. Даже к психологу ходила… А когда Захар ещё и статью подкинул…

Затихает. Садится на стул и подпирает ладонями щёки.

– Прочла  – и на душе стало ещё тяжелее. Я же у тебя считай, что мечту украла. Думаешь, не понимаю? – поднимает на меня глаза. – Это из-за меня ты здесь, а не на олимпиаде о которой мечтал…

– Какой смысл говорить об этом, – отзываюсь мрачно.

Былой лёгкости как не бывало. Настроение мгновенно уходит в минус.

– Мне очень жаль, Максим. И стыдно. Стыдно за то, что совесть проснулась лишь спустя время...

Глава 56 Арина

Не люблю просыпаться рано, но сегодня утром почему-то происходит именно так. С семи ворочаюсь и не могу уснуть, хотя накануне легла довольно поздно.

Пока принимаю душ, вспоминаю вчерашний разговор с Громовым. Меня знатно так понесло. И это ещё мягко говоря... Необходимость высказаться возникла внезапно. Я вдруг почувствовала, что хочу рассказать этому парню о том, что творилось в моей душе на протяжении двух с половиной месяцев. Мне захотелось быть искренней и откровенной. А главное – честной. Честной с ним, честной с собой. Удивительно, но после этого незапланированного монолога мне стало гораздо легче. Я как будто наконец-то смогла вдохнуть воздух полной грудью. Словно сбросила удушливую петлю со своей шеи.

Что касается Максима… слушал он меня молча. По выражению его лица было совершенно непонятно, о чём думает. Однако парень не перебивал меня, не задавал вопросов, да и в целом, никакой реакции на сказанное мною не проявлял. Но мне и этого было достаточно. Выслушал – и на том спасибо. Я должна быть благодарна ему уже за это...

Контрастный душ бодрит и помогает окончательно проснуться. Провожу ладонью по гладкой поверхности зеркала и скептически оцениваю девушку в отражении. Выгляжу я так себе, но больше всего раздражают проявившиеся на коже синяки. Шея, руки, бедро. Клянусь, сегодня, глядя на всё это, я начинаю ненавидеть Игната ещё больше. Злость накатывает молниеносно, ярость горячей кровью стучит по венам. И знаете, всё хорошее оказывается вмиг перечёркнуто. Одним вот таким поступком. Кто-то скажет сама виновата, но мне плевать. Громов прав, прощать подобное никак нельзя. Какими бы не были обстоятельства!

Надеваю спортивный костюм и отправляюсь на кухню. Застаю там Сонечку, то есть нашу горячо любимую Софью Павловну.

– Ариша! – всплёскивает руками, испачканными в муке. – Моя дорогая!

– Привет, – обнимаю её и целую в круглую щёчку. – Рада тебя видеть.

– А уж я как рада! – широко улыбается она, обнимая меня так, чтобы не выпачкать. – Давно ты здесь, моя девочка?

– Вчера приехала, – беру из фруктовой корзины спелое красное яблоко.

– Ариш, – она меняется в лице. – Прости меня дуру старую, излишним любопытством наделённую, но что это?

С беспокойством