Её вина - Анна Джолос

Там много чего… почка отказала, давление низкое, – он качает головой.

– Ничего, разберёмся, – касаюсь его плеча, останавливаясь перед дверью нужной палаты. – Всё самое страшное позади, верно?

– Верно…

Смотрим друг другу в глаза. Захар кивает и первым входит в палату. А там… у постели нашей подруги на стуле сидит какой-то незнакомый мужик кавказской наружности. Весь из себя такой деловой: в костюме, с толстенной золотой цепью на шее. Благоухащий ароматом от Ив Сен Лоран. (Я его нотки угадываю сразу. Потому что недавно дарила точно такой же парфюм Ахметову).

Внимательно разглядываю незнакомца. На вскидку я дала бы ему лет сорок, не меньше, но он явно из той категории мужчин, что стремятся выглядеть моложе. Модная причёска, оформленная в салоне борода. Успеваю даже отметить маникюр. Что поделать, такие вещи очень бросаются в глаза…

– Арин, – исхудавшая до невозможного Рената тянет ко мне руки.

– Детка…

Делаю несколько шагов ей навстречу. Обнимаю, и глаза тут же наполняются слезами. Как представлю, что этого момента могло не произойти, так аж дурно на душе становится. Мысль о том, что я могла потерять её, отзывается неприятным уколом под рёбрами.

– Я… так скучала, – шепчет хрипло, а я сжимаю её хрупкое, тоненькое тело в объятиях и зажмуриваюсь.

– И я, моя милая! Знаешь, как сильно мы ждали твоего возвращения! – целую холодную скулу и ласково поглаживаю Ренату по волосам.

Троицкий по-прежнему стоит чуть поодаль. Скрупулёзно разглядывает НМО (неопознанный мужской объект).

– Доброе утро, – поворачиваюсь к мужчине, решив, что следует, наверное, элементарно поздороваться.

– Доброе…

– Арина Барских, – представляюсь я.

– Очень приятно. Оганесян Тигран Аскерович, – кивает он и оценивающим взглядом проходится по моей фигуре.

Быстро, вскользь, но я замечаю. И лично мне эта, казалось бы, мелочь говорит о многом.

Оганесян… Такая знакомая фамилия.

Вспомнила! Этот армянин настойчиво пытался добиться расположения Корецкой в течение долгого времени. Заваливал её подарками и цветами, фотки которых девушка активно выкладывала в инстаграм. Вроде крайний раз он прилично раскошелился на кольцо с внушительным брюликом.

Но где-то ещё я слышала эту фамилию... Не помню, где.

– Это мои друзья, – тихо поясняет Рената.

Её голос ещё очень слаб. Как впрочем, и она сама.

– Рад знакомству с твоими друзьями, малыш, – с акцентом произносит Тигран, протягивая руку Троицкому, приблизившемуся к нам. – Был бы знаком с ними раньше, не гадал бы, куда ты запропостилась.

Захар, кстати, почему-то тянет. Клянусь, мне даже кажется, что он проигнорирует жест Тиграна. Но нет, некоторое время спустя всё же протягивает ладонь в ответ. Правда рукопожатие, на мой взгляд, выходит чересчур крепким. Или показалось?

– Ну я поехал, кисунь. Дела… – Тигран поднимается со стула, поправляет галстук и подходит к её постели. – Скажи, надо чем-то помочь? Лекарства там всякие, врачи, что-то ещё…

– Нет…

– Поправляйся, кисунь. Ешь, соблюдай рекомендации врачей. А то вон как плохо выглядишь, – Оганесян качает головой, осматривая девушку.

– Нормально она выглядит, – раздаётся за моей спиной голос Троицкого. – Человек из комы позавчера вышел, если ты не в курсе.

Ого-го… Что это с ним? Кто этот грубиян, ребята?

Оборачиваюсь и вопросительно вскидываю бровь, однако Захар никак не реагирует. Продолжает пялиться на этого Тиграна. Недовольно и зло.

– А он мне нравится, – хрипло смеётся Оганесян. – Это ж и есть Захар, да?

Прищуривается и внимательно смотрит на блондина. Корецкая произносит лаконичное «да», а Троицкий по-прежнему молчит, но, слава богу, затянувшуюся паузу прерывает классический рингтон айфона, принадлежащего гостю.

– Алло. Да.  Скоро буду, джан. Ты введи меня в курс дела… Прямо сейчас, да.

Он застёгивает пару пуговиц на пиджаке, поднимает вверх ладонь, коротко прощаясь с нами, и спешит к выходу.

– Что за клоун-мудила? – интересуется Троицкий, когда дверь за Оганесяном закрывается.

– Поклонник Ренаты очевидно? – глядя на Корецкую, скорее утверждаю, нежели спрашиваю.

– Не староват поклонник? – язвит Захар, отдавая Ренате цветы.

– Спасибо, – подруга, улыбаясь, неотрывно смотрит на герберы.

– Это Арина выбирала, – равнодушно жмёт плечом Захар и отходит к окну.

Вот придурок! На фига было это говорить???

С досадой отмечаю, что улыбка медленно сползает с лица девчонки. Зараза! Придушить его мало!

– Как ты, зай? – оставляю свои хризантемы на стуле, осторожно присаживаюсь на кровать и беру её за руку.

– Кисуня она, а не зая, – снова подаёт голос Троицкий.

– Иди проветрись, а? Что с тобой такое? – не выдерживаю я.

– Со мной всё нормально, а у некоторых явно вместо мозгов в голове опилки...

Не совсем понимаю к чему он сказал это, и решаю реплику попросту проигнорировать.

– Как твоё самочувствие, Рената?

– Нормально… но постоянно… хочется… спать, – медленно произносит она, на секунду прикрыв веки.

Речь заторможена, и это немного пугает, но я настолько счастлива видеть её в сознании, что всё остальное на данный момент просто не имеет значения.

– Что болит? – прижимаю её ладошку к своей щеке.

– Спина… и тут, – показывает на грудную клетку.

Мне её так жалко! Вот за что она пострадала?

– Арин… Расскажи… про лес, – просит едва слышно и косится на Троицкого.

Как перевести тему я придумать не успеваю, потому что в палату входят двое: медсестра и врач.

– Опять у вас толпа посетителей, Рената! – недовольно хмурится мужчина. – Вам сейчас нужен покой, а здесь проходной двор…

– Так не пускали бы кого не попадя, – парирует в ответ Захар.

Я сегодня в шоке от него, ей богу!

– Мы уже испаряемся, – целую подругу в лоб и