Её вина - Анна Джолос

– Давай сюда, – забирает из моих рук аптечку и внимательно осматривает место ранения. – Шов немного разошёлся, но не критично. Шить не надо.

– Заклей к чертям, да и всё, – невольно вздрагиваю от прикосновений его пальцев к моей коже.

Н-да… Мне будто снова шестнадцать, честное слово. Нервничаю? Серьёзно, что ли?

– Как это вообще произошло? – обрабатывает рану, а я в этот момент активно изображаю морду-кирпич.

Типа мне всё нипочём. И совсем-совсем не больно. Ни капельки… Ничуть.

Какая наглая ложь! По правде говоря, щиплет просто адски.

— Больно, да? – и всё же догадывается.

– Не больнее, чем после выстрела, – уклончиво отвечаю я, наблюдая за тем, как он лихо справляется со своей задачей.

– Можешь поплакать, ничего постыдного в этом нет, – произносит он внезапно.

– Не хочу я плакать. Мне не больно, Максим! – на этот раз моя очередь хмурить брови.

Выдерживаю его скептический взгляд, немного вздёрнув кверху подбородок.

Думает, что я стану ныть? Нет, не угадал…

– Что за проблема? Боишься дать слабину? – спрашивает без какого-либо намёка на иронию.

– Чушь. Говорю же, терпимо, – упрямо стою на своём.

– Ясно, – не особо мне верит, но тему, к счастью, не развивает. – Это произошло в тот день, когда мы разговаривали?

– Да, – выдыхаю с облегчением, когда боль немножечко начинает стихать.

– Я смотрю ты прямо девочка-беда, – хмыкает он.

Девочка. ДЕВОЧКА, боже мой!

– Что? – замечает мою реакцию на его слова.

– Ничего.

– Готово, – надёжно закрепляет пластырь и возвращает аптечку на место.

– Где твои костыли? – только сейчас замечаю их отсутствие.

– Достали.

– Понятно. Выглядишь, кстати, хорошо. Нога беспокоит?

– Да по-разному. Иногда да, – пожимает плечом. – Ты спать или составишь мне компанию? Есть хочешь?

– Составить компанию? С чего вдруг твоё отношение ко мне поменялось? – прищуриваюсь я. – Ты вроде как не был настроен общаться. Если всё это только из жалости и сочувствия, то, пожалуйста, не стоит…

Смотрит на меня как-то странно. Говорю же, ему меня тупо жаль. А это злит и вызывает досаду.

– Несчастную жертву насилия я изображать не намерена. Вены резать – тоже не собираюсь. Так что расслабься.

– Ты не должна воспринимать это как норму, понимаешь? – тон его голоса становится серьёзным.

– Прекрасно понимаю.

– Как ты добралась сюда? На своей машине? Она за воротами?

– Я приехала на такси.

– Ночью, одна? – уточняет зачем-то.

– Что в этом такого? – закатываю глаза. – Уж лучше обочина МКАДа, чем его машина.

– Извини, но твой жених – конченый урод, – чеканит холодно.

– Да не за что извиняться, так и есть, – невесело усмехаюсь я.

– Зачем он поступил так… с тобой? – качает головой.

– Считает, что заслужила. Сказал, давно напрашиваюсь на грубость.

– И чем же ты его так разозлила? – прищуривается, облокачиваясь о косяк.

– Родственникам нагрубила. Понесло меня под этим делом, вот и ляпнула лишнего…

– Это его не оправдывает, – жёстко перебивает меня он и с каким-то болезненным выражением смотрит на вещи, небрежно брошенные мною на пол.

– Не оправдывает, – соглашаюсь я. – Максим, можно мы уже закроем эту тему? Или твои вопросы бесконечны?

– Прости. Это произошло впервые? Или твой жених позволяет себе подобное регулярно? – непроизвольно морщится, когда произносит это.

Считает, что я позволила бы? Серьёзно?

– Тебе не кажется, что этот разговор неуместен? Чувство такта никто не отменял.

Да, опять накрывает и несёт. Я не хочу обсуждать это с ним. Неужели не понимает, что мне стыдно и некомфортно?

– Барских, ты…

– Спасибо за заботу, Максим, но я предпочла бы побыть наедине с собой.

– Не самая лучшая идея, – упрямо склоняет голову чуть влево.

– Отличная, на мой взгляд.

– Тебе сейчас не стоит оставаться в одиночестве.

– Это мне решать. Дай пройти, – раздражаюсь просто капитально.

Хочу отодвинуть его в сторону, но парень не позволяет мне этого сделать. Наоборот, загораживает проход и делает шаг навстречу, сокращая и без того малую дистанцию между нами.

Сбежать… вот чего я хочу. Потому что опять внутри всё закипело, поднялось… И глаза жжёт нестерпимо.

Уйти. Мне просто надо уйти. Спрятаться под одеялом и остаться со своим кошмаром тет-а-тет.

– Отойди! Выпусти меня! – требую, гневно сверкая глазами.

– Барских, ты можешь меня выслушать?

– Нет! Отойди, Максим! – предпринимаю очередную попытку выйти.

– Арин, – осторожно кладёт ладонь на моё здоровое плечо и делает паузу, в течение которой чересчур внимательно всматривается в моё лицо, – Не вздумай терпеть от него всё это, поняла? Я не хочу влезать в ваши отношения, ты права, дело не моё, но пойми… я знаю не понаслышке: ничего хорошего после этого не жди. Человек, единожды совершивший подобный поступок, непременно повторит нечто в таком духе.

Не знаю, что он подразумевает под словами «знаю  это не понаслышке», но, очевидно, что случившееся со мной задевает его гораздо сильнее, чем должно. И его глаза (что до сих пор меня поражает) выражают искреннее беспокойство и тревогу.

– Можно… я уйду? – устало прошу на выдохе, ощущая, что предательские слёзы вот-вот выберутся наружу, а тщательно возведённая стена пофигизма разом рухнет подобно карточному домику.

Начинаю чаще дышать.

Ну нет… Не могу я вот так взять и разрыдаться перед ним. Как же стыдно…

Однако это происходит.

Помимо воли горячие, обжигающие кожу слёзы всё-таки скатываются по моим