Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца - Рувим Исаевич Фраерман

Меж тем Рикорд ввёл корабли в залив Измены, как назвал он Кунаширскую бухту, где были вероломно схвачены Головнин и его товарищи. Как только суда бросили якоря, Рикорд тотчас же высадил на берег одного из привезённых им японцев с письмом, в котором просил сообщить, жив ли Головнин и другие русские и где они находятся. Японец на шлюп не вернулся.

Стояла тихая лунная ночь. По заливу от самой «Дианы» луна высеребрила широкую дорогу к крепости, по-прежнему укрытой полосатой тканью. Казалось, что там было всё спокойно.

На русских же кораблях спокойствия не было. На «Диане» и на «Зотике» пушки были заряжены ядрами или картечью и фитили курились в жаровнях. Команда отказалась спать внизу и оставалась в растянутых на палубе сетках. Часовые перекликались, и над затихшим заливом неслись их протяжные крики:

– При-ме-чай!

– Слу-шай!

Офицеры дремали на стульях в кают-компании. Корабли были готовы в любую минуту вступить в бой.

Днём с кораблей были посланы на берег шлюпки за водой, но японцы помешали им подойти, дав из крепости несколько залпов.

Весь день Рикорд провёл в напрасном ожидании посланного им на берег японца.

Наступила вторая ночь, столь же тихая и столь же тревожная.

Рикорд всю ночь ходил по палубе. Неизвестность тревожила его. Он не мог представить себе, какими путями удастся ему узнать об участи его друга и всех русских узников. А без этого он принял решение не оставлять Кунашира, хотя бы позднее из-за ветров ему пришлось бы идти не в Охотск, а в Кадьяк, в Ситху или даже на Сандвичевы острова.

С утра Рикорд послал на берег второго японца с запиской. Он думал, что и этот посланный не вернётся. Но японцы возвратили посланца обратно, не приняв от него записки и даже не позволив ему переночевать среди своих соотечественников.

Тогда Рикорд вызвал к себе в каюту старшего офицера Рудакова, который ныне был уже лейтенантом, и сказал ему:

– Составим малый военный совет, Павел Ильич. Что нам теперь предпринять?

– Пошлём ещё одного японца, как Ной послал из своего ковчега голубя, – посоветовал Рудаков. – У нас их ещё четверо.

– Попробуем, – согласился Рикорд.

Наутро послали на берег третьего японца с требованием, чтобы кто-либо явился на шлюп для переговоров.

Однако и этому посланцу японцы объявили, что пусть начальник русских кораблей сам съедет на берег для переговоров. Затем безжалостно выгнали и этого японца за ворота крепости как чужака.

Рикорд на берег не поехал, ибо знал уже японское вероломство. Вместо этого он решил отпустить самого старшего из японцев, что находились у него на борту. Его звали Леонзаймо. Он называл себя в Охотске купцом и говорил, что в Японии у него богатые родственники и даже знакомства среди приближённых буньиоса.

Рикорд вызвал Леонзаймо к себе и спросил, возьмётся ли он выполнить его поручение. Леонзаймо согласился. Тогда Рикорд дал ему три билета, из коих на одном было написано: «Головнин жив и здесь», а на другом: «В городе Матсмае, в Нагасаки, в Эддо», и на последнем: «Умер».

Это был ответ, который Леонзаймо должен был доставить на корабль либо сам, либо с кем-нибудь другим, если японцы задержат его.

Вместе с билетами Рикорд вручил ему два письма: одно к начальнику острова – страбиагу, а другое – Василию Михайловичу Головнину.

Наконец вместе с Леонзаймо он снова отправил на берег того самого японца, который только что вернулся на корабль.

Рикорд был в сильном волнении и беспокойстве.

– Я уже истощил все средства, – сказал он Рудакову. – Голова моя не может придумать ничего более. Вы же знаете, что я не могу предпринять военных действий против японцев, а в душе моей кипит желание наказать их за вероломство. Что же делать?

Но и Рудаков на этот раз ничего не мог посоветовать.

Наутро вахтенный вдруг громко крикнул:

– Слева по носу от берега идёт шлюпка!

Рикорд, поспевший на этот крик с подзорной трубой в руках, быстро навёл её на приближающуюся шлюпку и тотчас же скомандовал:

– Принять на борт Леонзаймо!

Вскоре японец был на корабле. Движения Леонзаймо были торжественно-медленны, лицо мрачно.

– Какие ты вести привёз? – с волнением спросил Рикорд. – Говори скорей!

Леонзаймо молча посмотрел на Рикорда, потом не спеша низко поклонился ему и сказал по-русски:

– Страбиагу Отахи-Коски велел сказать тебе, что… капитан Головнин и все русские убиты… Ступай, бей нас, – говорит тебе Отахи-Коски, – мы жизни не жалеем.

Так говорил Отахи-Коски, который ещё в Хакодате издевался над русскими узниками в тюрьме. Теперь он был страбиагу – начальником острова Кунашир.

Рикорд был поражён ужасной вестью.

– Убиты?! – воскликнул он. – За что? Яр ость охватила его.

– Я хочу теперь только одного, – дрожа от гнева, сказал он Леонзаймо, продолжавшему молча стоять перед ним с опущенной головой. – Я хочу истребить это подлое селение!

– Свистать всех наверх! – приказал он боцману.

Команда выстроилась на шканцах. Рикорд сообщил экипажу «Дианы» о смерти её капитана и всех его спутников.

– Хотя я не разрешён от высшего начальства на такой неожиданный случай действовать против японцев, – сказал Рикорд, – но я решил мстить злодеям и беру всю ответственность на себя одного.

Команда отвечала громкими и дружными криками:

– Рады жизнь свою положить!

Рикорд тотчас же приказал делать лафеты для фальконетов, готовить гребные суда, насыпать порох в картузы и лядунки[125].

Японцам, находившимся на «Диане», он предложил:

– Я буду действовать против неприятельской крепости и селения. Если вы опасаетесь от сего худых для себя последствий, то я даю вам шлюпку и провизии, дабы вы могли достичь Матсмая.

Обратясь к Леонзаймо, он добавил:

– Ты видишь, я не хотел напрасно проливать кровь. Прежде чем приступить к военным действиям, поручаю тебе, Леонзаймо, получить от японских властей письменное свидетельство о судьбе всех русских, что вероломно были захвачены ими, и доставить свидетельство на шлюп!

Леонзаймо, взволнованный не менее Рикорда, обещал требование его исполнить в точности.

Все отпущенные японцы явились в каюту Рикорда и на коленях благодарили его за доброе отношение к ним. Их тотчас же свезли на берег.

На обоих кораблях между тем готовились к бою.

В полдень с «Дианы» была замечена небольшая японская байдара под одним парусом, идущая близ берега и спешащая войти в бухту.

Рикорд приказал Рудакову захватить байдару. Пленные – два рыбака – японец и курилец, пойманные матросами уже на берегу, в зарослях тростника, дрожали от страха. О русских в Матсмае они ничего не знали, даже не понимали, о чём их