Журнал «День и ночь» 2010-1 (75) - Лев Роднов

Сильный отряд красных повстанцев перекрыл все пути движения на восток. Он основательно укрепился на позициях и располагал артиллерией, в то же время белые имели только стрелковое и холодное оружие, к тому же испытывали «патронный голод» (15–30 патронов на винтовку). Со дня на день ожидался подход частей регулярной Красной армии. Белые части оказались между молотом и наковальней, и генерал Сахаров застал их в растерянности и отчаянии.

Поручик Варженский:

«Все дороги вокруг нас были заняты красными, и мы находились в западне, в которой пробыли целых три дня. Дольше оставаться стало уже невозможно, так как все запасы продовольствия в деревне были израсходованы и наступал неизбежный голод.

…Попытки пробиться, предпринимаемые не один раз в различных направлениях, как отдельными командами лихих удальцов, так и целыми частями, успеха не имели. Командование растерялось. Дисциплина упала, и только страх держал всех вместе».

Одни начальники отрядов хотели идти сдаваться в Канск, другие предлагали уходить на юг в Монголию.

Сахаров смог убедить командиров частей в необходимости объединения сил для прорыва через линию Степного Кана.

Буквально за одну ночь из разрозненных сил бывший главнокомандующий армиями Восточного фронта сумел собрать под своим командованием довольно значительную группу в 5–6 тысяч человек и начал подготовку к прорыву.

12 января 1920 г.

«Канский прорыв» генерала Сахарова

Генерал-лейтенант Сахаров:

«С раннего утра все улицы Голопуповки пришли в движение; вытягивались запряжённые санные обозы, стояли правильными рядами небольшие конные отряды, пехота шагала около саней, пулемётчики тщательно укутывали свои пулемёты, чтобы не застыли.

«…Из всех частей составлены две боевые колонны, одна для удара с фронта, вторая обходная, а все обозы и мало боеспособные части вошли в третью колонну, которая должна была следовать по дороге за первой, в виде резерва.

Мороз за ночь покрепчал и здорово кусал щёки; пальцы коченели так, что больно было держать повод. День предстоял трудный: на таком морозе, после 15-вёрстного перехода, было тяжело вести наступательный бой. Колонны направились из села Голопуповка к реке Кан. Медленно, со скоростью не более двух вёрст в час, совершалось движение — вследствие трудных ненаезженных дорог, также и из-за того, что передовые части и разъезды шли крайне осторожно, нащупывая противника. Около трёх часов дня первая колонна завязала бой; красные, имея все преимущества — и командующий правый берег реки, и богатство в патронах и артиллерии, и, наконец, возможность держать резервы в избах, отогревать их там, — оказывали нам серьёзное сопротивление; все первые атаки были отбиты; наши потери убитыми и ранеными росли».

Первая боевая колонна развивала наступление с фронта. Наступая по открытой местности левого берега, увязая в глубоких снегах, она понесла большие потери и была остановлена плотным огнём противника. Тем временем, вторая колонна под командой генерал-майора Д. А. Лебедева, имея задачей переправиться через Кан и ударить в тыл красным повстанцам, совершала глубокий обходной манёвр их крайнего левого фланга. Артиллерийский огонь красных и пересечённый характер местности серьёзно затрудняли её продвижение. Только с наступлением темноты колонне генерала Лебедева удалось завершить манёвр и ударить в тыл.

Генерал-лейтенант Сахаров:

«Манёвр удался вполне. Красные, только почувствовав наш нажим в тыл, дрогнули, началась паника, и они, бросая оружие, бежали по направлению к городу Канску. Наши войска, наступавшие в лоб, воспользовались этим, дружно ударили, и уже к 10 часам вечера все наши части были на восточном берегу реки. Захватили много оружия, патронов, взяли несколько пулемётов. Но пленных не было»…

Таковы известные обстоятельства «канского прорыва» генерала Сахарова, однако среди исследователей истории Гражданской войны нет общепринятого мнения о месте данного боя. Генерал Сахаров в своих воспоминаниях не приводит названия деревни, занятой отрядом красных. Только один из участников событий, оренбургский казачий офицер Иванов, прямо упоминает название населённого пункта.

Вс. Н. Иванов:

«Надо отдать справедливость генералу Сахарову — это был решительный человек. Расспросив об обстановке, забрав с собой Егерский полк полковника Глудкина, он утром ушёл из Голопупова на село Берешь, прорвался и с тех пор шёл на восток головным и первым пересёк Байкал».

Однако местонахождение д. Берешь нуждается в уточнении. Берешь — это второе название д. Подъяндинской, расположенной на западном (левом) берегу Кана. Напротив Подъянды на восточном берегу Кана находится устье р. Большой Береж и Бережская казённая лесная дача.

Между тем, как следует из текста воспоминаний, атакуемая белыми деревня находилась в 15 верстах от Голопуповки именно на восточном высоком берегу в непосредственной близости к Кану (в её домах отогревались резервы), а манёвр по её глубокому обходу совершался именно по западному (левому) берегу Кана, при этом обходящая колонна двигалась на север. Учитывая данные обстоятельства, надо полагать, что на острие «канского прорыва» находилась д. Шумиха. К тому же от неё шла просёлочная дорога на восток.

При этом во время «канского прорыва» бой шёл не за одну деревню. Сахаров упоминает о «занятых боем деревнях».

В его воспоминаниях также упоминается вечерний рапорт офицера одной из частей, пришедших в Голопуповку раньше отряда Сахарова:

«Сегодня выслали разведку на Кан. Разъезды наткнулись на красных. Попробовали взять одну деревню с боем, потеряли убитыми несколько драгун и отошли».

Какую «одну» деревню пытались взять боем белые накануне прорыва?

Восточнее Голопуповки в направлении Кана идёт дорога, разветвляющаяся на село Амонаш (Амонашенское) и на деревню Тарай. Для того, чтобы успешно развивать наступление на восточный берег Кана, предварительно надо занять деревню, находящуюся непосредственно напротив д. Шумихи, — это д. Тарай.

А для успешного обхода «крайнего левого фланга большевиков» и во избежание опасности флангового удара в тыл наступающим, необходимо было также занять волостное село Амонаш. Одну из этих деревень и пытались безуспешно взять боем отдельные отряды белых за день до общего наступления.

О занятии одной из этих деревень в ходе «канского прорыва» вспоминал офицер Чердынского полка поручик В. Варженский. Однако он не уточнял названия деревни:

«На четвёртый день, ранним морозным утром, при каком-то тупом молчании, точно обречённые, мы решительно двинулись. Впереди команда конных разведчиков, за ней на подводах пехота, дальше обоз с повозками больных, раненых, а также женщин и детей. Конные, выйдя за поскотину посёлка, по узкой дороге вначале лёгкой рысью, а затем в карьер понеслись к следующей деревне, стоящей на невысоком пригорке. Задание их было — проскакать деревню, даже под огнём, и с тыла снова повернуть на неё, когда пехота подойдёт с фронта.

Этого рассказать нельзя… Это надо пережить, чтобы понять всю радость и сумасшедшее изумление, когда деревня, где вчера вечером стоял сильный заслон, о который разбилась не одна наша попытка, оказалась пустой. По неизвестным нам причинам красные ушли, и мы отделались лёгким испугом, если это можно назвать „лёгким“».

Главнокомандующий генерал Каппель и 2-я армия генерала Войцеховского после тяжёлого перехода по Кану продолжали находиться в д. Баргинской и окрестных деревнях. К этому времени была установлена вестовая связь с отрядом генерала Вержбицкого.

Утром 12 января (по другим сведениям 13 января) группа Вержбицкого вышла из села Бражного и продолжила поход на восток к Нижнеудинску. Красные, узнав об уходе колонны, выдвинулись из Канска и вновь заняли село.

В это же утро Ижевский конный полк капитана Ефимова вышел из Ивановки и, проследовав через деревню Солянку, пересёк Транссибирскую железную дорогу на переезде у 909-й версты.

Здесь на железнодорожном переезде стоял эшелон чехов, в составе которого было несколько вагонов с лошадьми.

За серебряные монеты, отбитые под Красноярском у красного обоза, ижевцам удалось уговорить чехов продать немного овса, чтобы подкормить своих лошадей.

Капитан Ефимов:

«В другом духе произошла встреча у 1-го Ижевского стрелкового полка. Полк подошёл к железнодорожному разъезду, от которого собирался двинуться чешский эшелон. Заметив, что полк начал переходить через полотно железной дороги, привыкшие к беззастенчивому хозяйничанью в тылу чехи отправили командиру полка требование приостановить движение, пока их эшелон не пройдёт дальше на восток.