Длань Одиночества (СИ) - Дитятин Николай Константинович

У сущности отвисла челюсть. Она немного укоротила ноги, а потом негромко рассмеялась.

— Ты и вправду тот, за кого себя выдаешь?

— Можете ударить меня одним из своих лезвий и посмотреть, что будет.

Он не успел вздрогнуть, а лба его уже касалась бритва. Она резанула вниз, но бесполезно.

— Интересно, — произнесла сущность. — А что, обойтись без разрушения моих покоев было нельзя? Знакомые, о которых ты упомянул, привлекли мое внимание более цивилизованно.

— Прошу прощения, — потупился Никас. — Я уснул за рулем.

Снова искренний смех.

— Следуй за мной.

Ну, в самом деле, — подумал Никас, когда она развернулась. Впрочем, если б в мою квартиру влетел чей-то автомобиль, я бы тоже выскочил из душа, в чем мать родила. Рыцари пропустили Никаса и пошли следом, гремя сабатонами. Вокруг засновали летающие механизмы. Они собирали обломки, унося их прочь, сметали мелкую крошку, облепили машину Никаса, разбирая ее на части. Многие трудилась над дырой в крыше.

Сущность, тем временем, остановилась возле ступеней, ведущих к странному сооружению, которое напомнило Никасу об условных производственных цехах.

Она села на ступень, сомкнув колени. И на этом спасибо, подумал Никас. Подперев подбородок кулаком, стальная дева уставилась на человека, словно он был какой-то таинственной тварью, которая исчезает, когда на нее не смотришь.

— Могу я узнать ваше имя? — спросил Никас.

— Я олицетворяю Волю, человек. Так меня и называй.

— Значит, я прибыл куда нужно.

— И это невероятная удача, — улыбнулась сущность. — Впрочем, после партизан и ЛПВВ, я уже не могу удивляться. А, тем более, считать это простым совпадением. Похоже, Многомирье пытается спастись.

— ЛПВВ здесь? — удивился Никас.

— Я здесь, человек, — на голову легла теплая, успокаивающая ладонь. — Будь позитивен.

Тот снова почувствовал, как подламываются колени. Невозможно было отказать себе в поклонении этому светочу, но Никас знал, что сейчас это будет дьявольски неуместно. Он смог перебороть себя, и повернулся, оставаясь на ногах. ЛПВВ ласково посмотрело на него, и пожало протянутую ладонь двумя пальцами.

Послышался топот. Кто-то вбежал в покои. Послышались новые восклицания и встревоженные крики.

— Стальная! Вы в порядке?!

— Клянусь полосками, ну и беспорядок!

— Осторожна будь. Оп! Говорил же.

Появился Неунывающий, Котожрица, потирающая колено, и Все. Увидев Никаса, они замерли, а потом без слов бросились к нему. Рыцарь любви бросился к нему на грудь, а Все крепко пожал ему руку, улыбаясь до ушей. Аркас, сначала скованно, затем, раскрываясь, обнял обоих.

— Ты пришел, — всхлипнула Котожрица.

— Друг, — просто сказал Все. — Друг.

— Пути соединились, — произнесла Воля.

ЛПВВ сделало шаг к ней, оставляя позади радостную суету встречи.

— Еще не все. Пока не пришли двое. Извечный враг и нечто, чьей роли я пока не понимаю.

— Так же как я не понимаю смысла твоих пророчеств, — ответила Воля.

Она поднялась и поманила ЛПВВ за собой. Эти двое завели свой разговор, дистанцировавшись от остальных.

— Я не пророчествую. Все мои предупреждения касаются текущего момента.

— Тогда скажи, что означает этот момент? Чего в нем больше: новой надежды или злого рока?

— Злого рока, — ЛПВВ омрачилось. — Негатив гнал всех впереди себя. Почти единолично он выбирал дороги, которыми мы пойдем. Собрав нас вместе, он упростил себе задачу.

Воля взглянула вниз. Там Никас что-то рассказывал окружившим его сущностям. Неунывающий задавал короткие вопросы. После каждого ответа, он, то удивленно качал головой, то одобрительно кивал.

— Я, сейчас, приняла бы в своем доме немного оптимизма.

— Оптимизм, как и меланхолия, — враг объективности. Мы сразимся с горькой правдой раньше, чем придет негатив.

На этом он отступил и исчез, словно призрак, достаточно погремевший цепями. Кастелянша успела возненавидеть эту черту в ЛПВВ, хотя он появился здесь совсем недавно. Чуть раньше Никаса. Но уже успел побывать везде, даже в секретном цехе, где Воля вынашивала своих детей. Он прикасался к заветному ложу, которое помнило крики и потуги, металлический скрежет новорожденных, расправляющих конечности. Воля рассвирепела, увидев его там, но ЛПВВ не смутилось.

Родились еще не все, — сказало оно тогда. И, конечно, не пояснило сразу, что это было. Предсказание или сожаление. Затем оно подошло ближе. Ближе. Вплотную. Захватило своей аурой силы и понимания. Положило теплые пальцы на выход родильного канала.

Воля дернулась, но не отошла. Прикосновения полубога доставляло ей удовольствие минутного покоя. Пальцы, согревающие пах, награждали еще частичкой вселенского спокойствия, безмятежностью. Другая рука ЛПВВ прошла по спине Воли, оставляя незримый разрез из которого выходила, словно дым, накопленная тревога.

Облегчение и покой. Умиротворение.

ЛПВВ подняло на руки хромированное тело. Воля и тут не сопротивлялась. Она обняла красивую янтарную шею, изучая глаза, отражающие Многомирье. Ее понесли к производственному ложу. Упругая синтетическая плита была чуть наклонена вниз. Почувствовав приближение хозяйки, механизмы-акушеры задрали вверх манипуляторы, другие — приготовили ясли. Прозрачную емкость, наполненную черным маслом.

Но, сейчас их услуги были не нужны. Акушеры получили сигнал спать, и втянулись в гнезда на потолке. ЛПВВ посадило Волю на край плиты и, намекающим прикосновением, предложило ей раздвинуть ноги. Живое сердце Воли заколотилось, несмотря на то, что наркотик безмятежности все еще действовал. Она никогда… Так. Никогда. В ее теле был орган, который заменял второе начало. Он синтезировал крохотные машины, которые росли в утробе воли, используя ее сущность как повод развиваться. Они делились, соединялись, росли. Потом, когда Стальная чувствовала позывы, она шла сюда, вниз. Акушеры надежно фиксировали ее на столе, после чего, в натальных муках, она выталкивала через родильный канал капсулу. Капсулу бережно помещали в сосуд с питательным маслом. После чего она разбухала, раскрывалась, из нее поэтапно раскладывался новый механизм. Затем он убегал по техническим тоннелям в подземелья, к своим братьям.

Ее целовали. Воля держала ладонь на груди ЛПВВ, но оттолкнуть его не могла. Не было рациональной причины это сделать. Ее органические губы смыкались и размыкались, хватая в ответ. Голова онемела. Безмятежность действовала как новокаин. ЛПВВ обездвиживало ее. Это был прием хищника, однако немота, странным образом не препятствовала удовольствию.

Удовольствию. Она никогда не получала его. Моральное удовлетворение от процесса созидания, да. Но именно это примитивное наслаждение от смешения сущности с кем-то посторонним, по понятным причинам, ускользало от нее.

Но не сегодня.

ЛПВВ, отпустив ее плечи, прошло руками по талии и сильно сжало упругие латексные бедра. Воля выдохнула от неожиданности, это движение было хищным, грубым, но коротким. Словно безупречное натяжение спокойной воды разорвала спина всплывшего каймана. Они соприкоснулись лбами, одновременно разорвав поцелуй. Однако языки все еще тянулись друг к другу. Черный язык Стальной краешком ласкал янтарный, полупрозрачный.

Обожженные пламенем нахлынувшей страсти, две великие сущности теряли контроль над собой. ЛПВВ казалось бесполым, но Воля чувствовала дразнящие прикосновения к своему лону. Посмотрев вниз, она увидела столп чистой энергии. Это была созидательная сила. Довольно внушительная.

— Для чего?

Полубог не ответил. Он сделал поступающее движение тазом, и Воля вцепилась пальцами в его спину. Столп созидания обжег ее внутренности, он был словно раскалившийся язычок паяльника. Причиняя шокирующую боль, он, одновременно, обезоруживал. Воля не могла даже застонать. Дергающиеся губы пропускали отрывистый хрип. От ее паха, к которому плотно прижались бедра ЛПВВ, поднимался запах сильно разогретой синтетики.

Затем столп начал двигаться. Окуляры воли потускнели, однако она начала приноравливаться к этому ощущению. Жар, вызывающий боль, медленно становился нейтральным, а потом начал ласкать ее утробу. Как только Воля смогла перебороть оцепенение, она издала громкий стон и схватила ЛПВВ за шею обеими руками.