Исправленному верить (сборник) - Татьяна Минина

– Ма-атрёша! – Стон генны Ольги заставил Матрёну содрогнуться. – Матрё-о-он!!

Как была, в ночной шёлковой рубахе и шлёпанцах на босу ногу, Матрёна вылетела за дверь. Шаркая и задыхаясь, преодолела бесконечно длинный коридор – дорожка-эскалатор двигалась слишком медленно, пользоваться ею сейчас не время.

Дежурной смотрящей на посту не было. Проковыляв на ватных ногах ещё несколько метров, Матрёша ввалилась в дежурное – как ни странно, оно было не заперто. Уж здесь непременно кто-то должен быть. Так велит Устав любого «райка». Иначе просто быть не может! Подсудное дело!

Залитое утренним солнцем помещение было пусто.

Матрёша тяжело опустилась на стоящий у стены пуфик и заплакала. Где все, чьим заботам они доверены?! Что происходит?! Уж не кошмар ли ей снится?!! Только в горячечном бреду может такое привидеться.

Дверь с грохотом отворилась. Матрёша вздрогнула, резко обернулась. Сердце зашлось, но, несмотря на это, забилось часто и радостно – они. Однако никто из персонала не появился. На пороге стоял, сердито тараща глаза, генн Алексей из двести четырнадцатого.

– У моего соседа почечная колика! – прорычал он, делая шаг вперёд. – Он на стену лезет от боли!

Матрёша втянула голову в плечи, развела руками:

– У генны Ольги тоже… не знаю что, но ей больно.

– Лежачая с ревматоидным артритом? – Уголки губ старика дёрнулись. – Ещё бы не больно! Сколько лет она без пролонгации?

– Шесть. – Матрёша смиренно поджала губы. – С тех пор, как здесь.

Генн Алексей нервно хмыкнул. Матрёна смутилась. Всем известно, что процедуру полного обновления организма – пролонгацию – регулярно проходят только те, чей возраст не достиг часа Х, то есть трёхсот полных лет. Обитатели «райков» этой возможности лишаются – их время молодости и абсолютного здоровья закончено, пора уступать место. Тут-то и начинаются стремительные превращения. За какой-нибудь месяц природа навёрстывает упущенное. Кожа обвисает, желтеет, покрывается морщинами и пигментными пятнами. Спина сгибается, суставы опухают, наливаются тугой тяжестью, каменеют. Не знавшие усталости мышцы дрябнут. Звуки становятся глуше, очертания предметов размываются… Наступает старость. Нахрапом, не дав времени опомниться и приспособиться к новой своей форме. Многие ломаются.

Таковы реалии настоящих «райков». Но в увлекательных сериалах «для старшей возрастной категории» об этом ни гугу.

Тех, кто умел принять себя и таким, ждали несколько лет усыпляющей полуяви, слепленной из придуманных кем-то утешительных мифов. Именно так тянулись шесть бесконечных лет генны Ольги. Естественное и гуманное умирание – постепенное и безболезненное растворение в небытие.

Матрёша подняла на генна Алексея глаза. В них мелькнуло отчаяние.

– Что же нам делать?

– Все наши болячки они обрабатывают универсальным анестезирующим аэрозолем. – Генн Алексей прошёл к шкафу. – Я, как бывший медик, проявлял интерес. По привычке. Так что вопрос у меня один – как нам добраться до сокровищ. Насколько я знаю, шкафы с препаратом зак… – Он потянул за ручку. Прозрачная панель бесшумно отъехала в сторону. – На этот раз открыты. – Генн Алексей достал из шкафа один из множества одинаковых, как дождевые капли, баллончиков, потряс перед носом Матрёны. – Цитопластазин, нанопроникновение, действие мгновенное. – Направив его себе в левый висок, нажал на основание. Послышался мелодичный сигнал, баллончик засветился мягким зеленоватым светом. Прищёлкнув языком, генн Алексей облегчённо выдохнул. – Говорю же, действие мгновенное. – Пояснил: – Дозировку определяют встроенные в оболочку датчики, так что не ошибётесь. Кладёте палец на термосканирующий клапан и направляете на больного. Анализаторы сами разберутся, как распределить поток частиц. Всё поняли?

Матрёша утвердительно покачала головой. Чуть помявшись, спросила:

– Но куда делись смотрящие?

Вопрос явно застал генна Алексея врасплох. Он нахмурился:

– Выяснять подробности будем после. Слышите? – Старик поднял вверх указательный палец, прислушался. – Вызов из двести семнадцатого. Пробегусь по экстренным.

Под призывный писк тревожных сигналов оба вышли из сестринской. Облачённых в летящие туники смотрящих в коридоре по-прежнему видно не было.

Генна Ольга в изнеможении прикрыла глаза. Искажённое секунду назад лицо разгладилось.

– Спасибо, Матрёша. – Помолчав, добавила едва слышно: – Это было так… странно. Я совсем забыла, что такое боль. Когда-то в юности я ломала ногу, но тогда мне срочно провели пролонгацию, я всё забыла. Теперь вспомнила… Правда, удивительно? Молодая была, не помнила, а сейчас… Ты прости меня, я просто испугалась.

Матрёна присела на край кровати соседки, повертела в руках баллончик с чудодейственным аэрозолем. Глянула на него с уважением.

– Я бы тоже испугалась, – призналась Матрёша, невольно отмечая внезапно вернувшуюся связность речи своей соседки. Протянула ей баллончик с цитопластазином: – Бери, ты можешь позаботиться о себе сама, если боль будет возвращаться. Я должна идти.

– Куда?

– Завтрак так и не принесли. Пойду в пищеблок.

Генна Ольга открыла глаза.

– Я хочу есть. А где смотрящие?

Матрёна пожала плечами. Ей снова стало страшно. В «райке» происходило что-то… что-то… Да, именно странное. Соседка права, это было хорошее слово – верное. Внезапно захотелось выплеснуть сжимавшие горло растерянность и тревогу, пожаловаться на дурное предчувствие. Чем могла помочь беспомощная генна Ольга, Матрёна не знала, но желание говорить было сильнее доводов разума. Она уже открыла рот, готовясь излить на соседку поток самых нелепых своих подозрений, но генна Ольга её опередила. Умильно склонив голову, шепнула:

– Как думаешь, раз нет смотрящих, Стас сможет мне голографировать? Кто ему теперь запретит?

Матрёша нахохлилась. Желание делиться с подругой своими страхами исчезло.

– У тебя нет голографона, – напомнила она. – Ни у кого здесь нет, ты же знаешь…

– Знаю, не глупей тебя! – Генна Ольга обиженно надула губы. – Но у Стасика он ведь есть! Он такой умница, так меня любит. Он сделал мне предложение, когда до моего ухода в «раёк» оставался всего год! Ах, какая у нас была свадьба… – Старая актриса засмеялась низким грудным смехом, поперхнулась, откинувшись на подушку, зажмурилась. На бесцветных губах блуждала улыбка. – А ведь он моложе меня на семьдесят два года! Ах, Матрёшка, какой гобелен он подарил мне в день нашей помолвки! Мой портрет в полный рост… и озеро… озеро на рассвете…

Матрёша покачала головой. О молодом супруге знаменитой актрисы она была наслышана. Девятом, кажется. Или одиннадцатом… Запамятовала. Точно помнила, что не десятом. Что-то около того. А гобелен с портретом на фоне восходящего солнца дарил своей молодящейся пассии незабвенный генн Хемфри из любимого генной Ольгой сериала.