Начало Века Разума. История европейской цивилизации во времена Шекспира, Бэкона, Монтеня, Рембрандта, Галилея и Декарта: 1558—1648 гг. - Уильям Джеймс Дюрант
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но его следующее предприятие было столь же дорогостоящим, как и война. Он был уроженцем Валенсии, , где проживало тридцать тысяч семей морисков; у него хватало благочестия, чтобы ненавидеть этих фермеров и ремесленников, чья промышленность и бережливость обеспечивали им процветание в условиях гордой и беспечной скудости христиан. Он знал, что эти христианизированные мавры, возмущенные преследованиями Филиппа II, поддерживали предательские контакты с мусульманами Африки и Турции, а также с Генрихом IV Французским, который надеялся своевременно поднять восстание в Испании.39 Мориски считали непатриотичным избегать вина и есть так мало мяса; таким образом, бремя налогов на эти товары почти полностью ложилось на плечи испанских христиан. Сервантес выражал опасение, что мориски, которые, редко оставаясь безбрачными, имели более высокую рождаемость, чем "старые христиане", вскоре станут доминировать в Испании.40 Хуан де Рибера, архиепископ Валенсии, подал меморандум Филиппу III (1602 г.), призывая изгнать всех морисков старше семи лет; бедствия, постигшие Испанию, включая уничтожение Армады, были (как он объяснял) наказанием Божьим за укрывательство неверных; этих притворных христиан следует депортировать, или отправить на галеры, или переправить в Америку для работы в качестве рабов на рудниках.III41 Несмотря на предостережения Папы и протесты помещиков, наживавшихся на своих арендаторах-морисках, Лерма издал (1609) указ, согласно которому все мавры провинции Валенсия, за некоторыми исключениями, должны были в течение трех дней сесть на предоставленные им корабли и быть перевезены в Африку, взяв с собой только те товары, которые они могли унести на спине. Теперь повторились сцены, которыми было отмечено изгнание евреев за 117 лет до этого. Отчаявшиеся семьи были вынуждены продавать свое имущество с большими потерями; они шли в нищете к портам; многие были ограблены, некоторые убиты по дороге или на корабле. Достигнув Африки, они радовались, что коснулись мусульманской земли, но две трети из них умерли там от голода или были убиты как христиане.42 Зимой 1609-10 гг. аналогичные высылки очистили от морисков другие провинции; в общей сложности 400 000 наиболее продуктивных жителей Испании были изгнаны и экспроприированы. В глазах народа это было самым славным достижением правления, и простые испанцы с нетерпением ждали наступления более процветающей эры, когда Бог будет умиротворен избавлением Испании от неверных. Доходы от конфискации имущества морисков радовали двор. Лерма прикарманил 250 000 дукатов, его сын - 100 000, дочь и зять - по 150 000.43
К 1618 году жадность и беспечность Лермы, расточительность короля и двора, продажность чиновников и подрыв экономики из-за исхода морисков довели Испанию до такого состояния, что даже слабонервный король увидел необходимость перемен. В порыве решимости он отстранил Лерму от должности (1618), но принял сына Лермы, герцога Уседа, в качестве главного министра. Лерма изящно ушел в отставку, получил кардинальскую шапку, а прожил еще семь лет в благочестии и богатстве. В 1621 году Совет Кастилии предупредил короля, что его королевство "полностью разрушено и уничтожено из-за чрезмерного бремени, налогов и поборов".44 и просил его умерить свои расходы. Он согласился - и затем отправился в королевский поход, богато снаряженный и содержащийся. В том же году он умер, оставив своему сыну огромное и бессильное королевство, коррумпированное и некомпетентное правительство, население, доведенное до нищеты, попрошайничества и воровства, дворянство, слишком гордое, чтобы платить налоги, и церковь, которая подавила мысли и волю людей и превратила их суеверия в золотые клады.
IV. ФИЛИПП IV: 1621-65
Сын отличался от отца во всем, кроме экстравагантности. Внешне мы знаем его по многочисленным портретам Веласкеса: в Метрополитен-музее в Нью-Йорке ему девятнадцать лет (1624), он красив, белокур, уже располневший; в Национальной галерее в Лондоне он весел и уверен в себе в двадцать семь, крепок и мрачен в пятьдесят; в Прадо мы можем видеть его на пяти стадиях славы и упадка; он также во Флоренции, Турине, Вене, Цинциннате - должно быть, он провел половину своей жизни в студии Веласкеса. Но эти портреты показывают только его официальные черты; на самом деле он не был таким торжественным и гордым; мы представляем его себе более справедливо, изучая его детей на портретах Веласкеса; предположительно, он любил их до безумия, как мы любим своих. В действительности он был добрым человеком, щедрым к художникам, писателям и женщинам; не полусвятой, как его отец, но наслаждался едой и сексом, пьесами и картинами, двором и охотой, и был полон решимости получить от жизни максимум даже в умирающей Испании. Возможно, потому, что он так полно смаковал жизнь, поэзия и драма, живопись и скульптура расцвели при нем так, как никогда прежде и никогда больше в Испании. Когда удовольствия казались ему слишком распущенными, он умножал молитвы и полагался на свои добрые намерения, чтобы проложить дорогу на небеса. У него было тридцать два родных ребенка, из которых он признал восемь.45 Когда у него оставалось мало времени на управление государством, он передал свои полномочия и задачи одному из главных деятелей дипломатии XVII века.
Карьера дона Гаспара де Гусмана, графа Оливареса, шла удивительно параллельно и вразрез с карьерой Ришелье. В течение двадцати одного года (1621-42) великий граф вел против хитрого кардинала кровавую игру ума и войны за гегемонию в Европе. Веласкес показал нам Оливареса без страха и упрека, во всей грозности власти, его чопорные усы вьются, как свирепые скимитары, его мантии, ленты, цепи и государственные ключи провозглашают власть.46Его недостатки - имперская гордыня, быстрая раздражительность и суровая непримиримость - отталкивали всех, кроме тех, кто знал его самоотверженное рвение и усердие в служении Испании, его честность в продажной среде, его презрение к мирским удовольствиям, за исключением тех, которые служат для того, чтобы потешить короля, его экономное питание и простая личная жизнь, его горячая поддержка литературы и искусства. Он искренне старался умерить злоупотребления, остановить коррупцию, вернуть в казну прошлые доходы, умерить расходы на королевские учреждения, привить экономию и скромность в одежде и снаряжении, даже остановить жестокость инквизиции. Он взял на себя все тяготы управления, политики, дипломатии
