Моя идеальная - Настя Мирная

Упс…

— Твоя девушка? — уточняю на всякий случай.

— Вроде того. — бурчит зло.

— Извини. Давай я ей всё объясню.

— Не надо. Одежда в гостевой спальне. Скоро вернусь. — выбивает, вылетая за дверь.

Знать бы ещё, где она находится.

Прихрамывая и морщась от боли, прохожусь по комнатам, пока не замечаю на постели футболку и штаны. Одеваюсь, думая о том, что пол жизни сейчас отдала бы за трусы. Одно дело дома расхаживать в таком виде, а совсем другое по улицам и в чужой квартире.

Антон с Артёмом что-то тихо обсуждают, но замолкают, как только я вхожу на кухню. Замираю на полушаге и встречаю встревоженные взгляды, направленные на меня.

— Мне стоит спрашивать? — выталкиваю обеспокоенно, потому что понимаю, о чём бы они не разговаривали, связано это с мной.

— Не стоит. — бросает Север и тянет мне руку. — Иди ко мне, Насть.

Вместо этого только на секунду сжимаю его ладонь и занимаю соседний стул.

Дышу на надрыв, собирая все резервные силы.

— Люблю тебя. — говорю одними губами, ловя бирюзовые глаза, и в них же читаю безмолвный ответ.

Пододвигаю стул ближе к Артёму и переплетаю наши пальцы. Все молчат. Не знаю, что творится в головах у парней, а я жду Егора. Опускаю голову на плечо любимому и обречённо выдыхаю, когда тот, наконец появляется.

— У тебя есть выпить что-то покрепче? — спрашиваю хрипло, принимая ровное положение.

Северов младший кивает, и через минуту на стол опускается бутылка виски и четыре стакана.

Опрокидываю в горло свою порцию и тут же закашливаюсь. Что ни говори, но к крепкому алкоголю я всё ещё не привыкла.

Вдох-выдох.

Сердце по рёбрам до хруста.

Воздух в лёгкие до отказа.

— Я не знаю с чего начать, поэтому расскажу всё с самого начала.

Глава 38

По следам кошмаров

Боль…

Боль. Боль. Боль. Боль!

Всё, что я чувствую в данный момент. Голова раскалывается так, будто в неё раскалённые спицы вгоняют. Мозг, такое чувство, что перенял на себя работу сердца и с гулкими ударами то сокращается в размерах, то разрастается до опасного максимума, рискуя разнести мою черепную коробку изнутри. В ушах, изгоняя все посторонние звуки, стоит затяжной писк.

Попытка пошевелиться вызывает острый приступ боли. Веки налиты свинцом и, как ни стараюсь их поднять, остаются плотно сжатыми.

Сосредотачиваюсь сначала на внутренних ощущениях, а когда понимаю, что начинаю различать наружные звуки и могу двигать конечностями, уже и на внешних.

Меня трясёт, но эта тряска идёт снаружи. Упираюсь головой и понимаю, что лежу на чём-то мягком. Делаю попытку сделать упор на руки, но с ужасом ощущаю на запястьях холодный металл наручников.

Где я? Что происходит? Почему я скована? Откуда эта боль?

Начинаю копаться в мыслях, но они разбегаются, будто тараканы при включении света.

Утро… Утро… С чего оно началось?

Артём разбудил меня и ушёл…

Да, точно, мы поссорились. Потом были звонки, я ушла из дома и…

Блядь!

Распахиваю тяжёлые веки и затуманенным взглядом осматриваю салон дешёвого седана, пока не упираюсь в водителя.

Кирилл…

Блядь! Не может этого быть!

Я лежу на заднем сидении, скованная наручниками по рукам и ногам, а он спокойно ведёт машину, будто не боится, что в любой момент нас может остановить дорожный патруль.

Куда он меня везёт? Зачем похитил? Что ему от меня надо?

Прикрываю глаза, потому что фокусировка зрения вызывает новые приливы головной боли.

Стараюсь дышать спокойно и размеренно, но ни черта не выходит, потому что я в панике. В тотальной, мать его, панике.

Страх… Нет, не страх, а настоящий ужас окутывает не только мысли, но и все органы. Сердце, стараясь вырваться из его липких щупалец, колотится на разрыв, грозясь в любой момент просто разорваться от натуги.

Нельзя… Нельзя… Нельзя… — твержу мысленно, чтобы хоть как-то привести в порядок свою психику и вернуть возможность мыслить трезво. — Нельзя поддаваться панике. Нельзя бояться. Нельзя выказывать свой страх.

Должанский — хищник, и если он почует мою слабость, то мне конец.

Я уже неоднократно цепенела рядом с ним, но сейчас просто не могу себе позволить этого сделать.

Когда удаётся немного успокоиться, предпринимаю ещё одну попытку избавиться от наручников, но нихрена не выходит.

Блядь!

— Очухалась? — шипит Кир, следя за мной в зеркало заднего вида, в котором скрещиваются наши взгляды.

Блядь!

Я старалась издавать как можно меньше шума, чтобы он думал, что я всё ещё в отключке, но чем-то выдала себя.

Сгребаю всю силу воли и отдаю себе чёткий и ровный приказ: успокоиться. Нельзя сейчас разводить панику и поддаваться истерике. Надо держаться, чтобы найти способ выбраться отсюда живой.

— Зачем ты делаешь это, Кирилл? — выбиваю хрипло от того, что пересохшее горло раздирает в кровь от попыток протолкнуть через него слова. — Чего добиваешься? — изо всех сил стараюсь говорить ровно и даже бойко, но голос срывается дрожью, когда ловлю в фокус его безумный взгляд.

Господи, он не то что на себя не похож, в нём даже от человека мало осталось.

Теперь меня уже начинает колотить изнутри, потому что в его тёмном взгляде я читаю подписанный приговор.

Смерть…

— Зачем делаю «что», Настя? — режет скрипучим голосом. — Я собираюсь сделать то, что должен был ещё давно. Или ты думаешь, что можешь лишить меня всего и будешь жить припеваючи? Извини, детка, но я тебя разочарую. — его интонации меняются, и если закрыть глаза, то можно услышать успешного адвоката, выступающего в суде. Вот только его слова о справедливости совсем не то, что ожидаешь услышать. — Ты же не думала, что я забыл о тебе? О твоей измене? О том, как вываляла меня в грязи и выставила на посмешище, выбрав этого урода?

Забивая пространство своим голосом, съезжает с трассы на ухабистую дорогу. С трудом отрываю взгляд от зеркала, в котором удерживала его глаза, чтобы дать понять, что я его не боюсь, и смотрю в окно. Разглядеть удаётся только верхушки многолетних сосен, тянущих к небу кривые ветви.

Отключаюсь от его слов и сосредотачиваюсь на передвижении автомобиля. Мысленно веду счёт времени, что не только важно в данной ситуации, но и помогает не сойти с ума. Подмечаю каждый поворот и направление движения, потому что собираюсь выбраться отсюда любой ценой.

Кир продолжает расписывать мою судьбу, но я с такой силой сжимаю челюсти, чтобы приглушить его голос, что ловлю новый приступ головной боли, но не прекращаю этого делать. Если я сейчас