Моя идеальная - Настя Мирная

Ты и мизинца его не стоишь. Хотел быть идеальным, Кирилл? Хотел нравиться всем? Но ты никогда не нравился мне как мужчина. Ты трус и слабак. — удар прилетает раньше, чем успеваю закончить. Давлюсь кровью. Левая сторона лица, по которой пришёлся удар тяжелым ботинком, горит огнём, рассылая вспышки боли по всему телу. Сплёвываю кровь и получаю какое-то мрачное удовлетворение от того, что зубы остались на месте. Растягиваю окровавленные губы в улыбке и снова ловлю безумный взгляд Должанского. Он дышит так, будто только что с марафона вернулся. Господи, кто бы знал, насколько мне сейчас страшно. Как хочется свернуться комочком и скулить от боли и жалости к себе. Но я не могу этого позволить. — Ты даже целоваться нормально не умеешь! — бросаю дерзко, поджимая трясущиеся губы. — Как ты собрался меня насиловать, если ты хренов импотент?

Боль прошибает рёбра. Заваливаюсь на правую сторону, давясь кровью. Утыкаюсь лицом в грязь и вою от боли, которую порождают бесконечные удары. Слёзы текут без остановки.

Если бы я могла слышать, то услышала бы, как хрустят мои рёбра. Если бы я могла чувствовать что-то кроме убийственной боли, то почувствовала, как они ломаются. Если бы я могла видеть, то увидела бы на лице Кира ту самую ярость, с которой он продолжает наносить удары.

Вся левая сторона тела превращается в один сплошной ком нервов и боли, от которой я кричу всё громче, раздирая глотку в кровавое месиво.

Надо выжить. Надо просто выжить. Но я, блядь, не знаю как.

Даже пошевелиться не выходит.

— Импотент, да?! — рычит Кир, отрывая меня от земли, схватив за волосы. Этой боли я даже не ощущаю. — Сейчас я тебе, сука, покажу импотента. Посмотрим, как ты поползёшь к своему ёбарю, когда я оттрахаю тебя во все щели.

С этими словами расстёгивает джинсы и вываливает толстый, но короткий член, утыкая его мне в губы. Учитывая то, что я отчаянно хватаю ртом воздух, чтобы не задохнуться, дело остаётся за малым. Толчок, и меня скрючивает пополам. Блюю, пока желудок не начинает выворачивать наизнанку. Силы покидают меня вместе с завтраком, и я едва на заваливаюсь лицом в это месиво.

— Я вернусь, Артём. Я обещала. — шепчу беззвучно и собираю остатки сил.

Голова вверх. Взгляд в глаза.

Если мне сейчас предстоит умереть, то я буду не только стоять до последнего, но и сделаю это с достоинством.

Но, Боже… Как же больно… Сколько я ещё продержусь?

— Только на это и способен, Кирилл? Избивать скованную девушку, стоящую перед тобой на коленях? — вырываю сквозь боль.

Внутри словно огонь распаляется. Всё тело окутывает. Агония…

Снова рывок, и я оказываюсь на ослабевших ногах, но не даю себе отвлекаться на боль.

— Ах ты, сука! — орёт, снова замахиваясь свободной рукой, потому что второй сжимает моё горло.

Сейчас или никогда.

Натягиваю наручники, опуская правую руку вниз, насколько это возможно, одновременно дёргая левую вверх. Кости хрустят, ломаясь, но единственная реакция, которую позволяю себе — короткий вскрик.

Пригибаюсь от удара и, выпрямляясь, вбиваю кулак в ненавистное лицо. Следом за рукой на него опускаются наручники.

Понимаю, что выезжаю на одном адреналине, который притупляет боль, поэтому ни медля ни секунды наношу второй удар, третий, четвёртый…

Оглушённый Должанский пятится назад, а я делаю подсечку и, когда оказывается на земле, седлаю, продолжая сыпать яростными ударами.

Даже если бы он захотел сопротивляться, то не смог бы, потому уцелевшими пальцами левой руки я пережимаю сонную артерию.

— Сдохни, мразь! Сдохни! Сдохни! — ору, забив на разодранное от криков горло.

Остановить себя удаётся только, когда на его хлебале не остаётся живого места. И то только потому, что мне необходимо выбраться отсюда, а я не уверена, что смогу двигаться в таком состоянии.

Обшариваю руками его карманы, пока не нахожу ключи от машины. Подрываюсь на ноги, но тут ногу пронзает такая боль, от которой я снова оказываюсь на коленях. Перевожу затуманенный взгляд на нож, торчащий в бедре, а потом на ухмыляющуюся морду Кира.

— Сдохнешь здесь, сука. — хрипит он.

Нет! Нет! Нет!!!

Я не могу умереть здесь. После всего, что я выдержала, чтобы выжить, я не могу просто сдаться.

Артём…

Я выживу. Ради него… Выживу…

Осторожно поднимаюсь на ноги, глядя, как вытекающие изо рта кровавые капли впитываются в землю, и наношу несколько ударов в пах бывшему.

Сознаю, что трачу на это не только жизненно-необходимые силы, но и кровь, но иначе у меня нет шансов сбежать от него.

Не понимаю, как удаётся добраться до машины. Всю дорогу я спотыкалась, падала и поднималась, потому что должна вернуться к любимому.

Нельзя сдаваться. Нельзя… Нельзя!

Дрожащими пальцами открываю замок и заваливаюсь на водительское сидение. Щёлкаю кнопкой, блокируя двери, и просто стараюсь справиться с паникой, отчаянием и болью, которые троекратно возрастали с каждым шагом.

Срываю с себя водолазку и туго затягиваю бедро выше раны, чтобы перекрыть поток крови.

Если бы я могла себе это позволить, то сейчас бы просто разревелась, потому что каждое движение вгоняет меня в агонию.

До скрежета сжимаю зубы и вытираю залитые плазмой глаза.

Выезжаю по едва различимой дороге на трассу и выжимаю газ до предела, потому что я понятия не имею, как далеко от города нахожусь.

А если остановиться и ждать помощи?

— Плохая идея… Плохая идея… — повторяю, будто в бреду, понимая, что встретить кого-то среди ночи на лесной трассе ещё меньше шансов, чем добраться до больницы живой.

Едва вдалеке мелькает свет, как я начинаю бить по клаксону и моргать фарами, но все машины проезжают мимо.

Трасса то расплывается, то раздваивается. Глаза не только кровью из разбитой головы заливает, но и чёрным туманом заволакивает. Все мысли сужаются до одной единственной: больно.

Жутко. Невыносимо. Адски. Смертельно, мать вашу, больно.

Видимо, и шансы мои сокращаются, потому что по пути ни одного посёлка, а я понятия не имею, как далеко город. Вряд ли я протяну ещё хоть десяток километров. Я даже не знаю где я нахожусь, и куда еду.

Ни одна машина не тормозит.

Если я не остановлюсь, то просто слечу с дороги.

Руки тяжелеют. Ноги перестают слушаться.

— Ещё одна попытка, и я сдамся. — шевелю онемевшими губами.

Не могу больше. Мне так больно. Не могу… Больно…

— Прости меня, Артём. Прости, Тёма. Прости… Прости… Я пыталась… Прости…

Ещё одна тачка. Маячу уже без какой-либо надежды, но расплывающимся взглядом улавливаю в боковом зеркале красные стоп огни и резко бью по тормозам. Машину ведёт юзом, но я