Моя идеальная - Настя Мирная

услышу подробности своего изнасилования, то просто свихнусь к чертям и утону в этой долбанной панике, которая возвышается надо мной волной цунами. Знаете, как в фильмах, стоит моргнуть, и она обрушится на тебя.

Как бы страшно мне ни было, я не сдаюсь.

Артём… Артём… Артём…

Я справлюсь с чем угодно, чтобы вернуться к нему. Я обещала.

Теперь и я понимаю, что значил тот его сон, когда он сказал, что потерял меня. Я помню его перепуганные глаза и не представляю, что будет, если ему придётся проходить через это в реальности. Он и так слишком много страдал. Я не могу позволить себе сделать ему ещё больнее.

В таком положении меня начинает укачивать, и следующие минут десять я просто стараюсь не дать своему завтраку вырваться наружу, потому что мне не удаётся даже свесить с сидения голову.

Машина останавливается, но я даже не успеваю перевести дыхание, как Кир выходит на улицу, открывает заднюю дверь и, с силой вцепившись в мои волосы у самых корней, выдёргивает меня следом.

Падаю в жидкую вязкую грязь, но даже не замечаю этого. Череп будто разрывает от боли. Перед глазами расползается темнота, прерываемая яркими вспышками. В ушах затяжной гул.

— Вставай, сука! — рычит он, делая попытки поднять меня на ноги, но я безвольно оседаю на землю. — Вставай, сказал!

Я бы не смогла этого сделать, даже если бы захотела, потому что на ногах «браслеты», а руки скованы сзади. К тому же головная боль не только ослепляет, но и отупляет.

Пытаюсь что-то выдавить, но изо рта вырывается только невнятное мычание и хриплые звуки.

Нельзя ломаться. Нельзя сдаваться.

Закусываю язык, пока не ощущаю не только боль, но и кровь.

Один урок я выучила на отлично: боль отрезвляет, если удаётся на ней сосредоточиться. Поэтому я полностью переключаюсь на прикушенный язык, глухо и поверхностно втягивая в лёгкие влажный лесной воздух.

Лес…

Цепляюсь за это.

Последний раз я была в лесу вместе с Тёмой на нашем первом свидании.

Держусь… Держусь… Черпаю силы из этого воспоминания.

Обязательно повторим, Тём.

— Мелкая мразь! — рявкает бывший жених и подрывает меня вверх.

В этот раз, пусть и с трудом, но удаётся сохранить равновесие. Если я сейчас упаду, то для меня всё будет кончено.

Не сдамся.

— Пошли. — командует Должанский, дёргая меня за локоть, но учитывая то, что мои ноги сцеплены между собой, начинаю снова падать, понимая, что даже руки выставить вперёд не могу, чтобы защитить лицо.

Поддаюсь страху, что больше не смогу подняться, но Кир ловит меня, не давая упасть. Видимо, поднимать меня с земли всю ночь для него не в приоритете, потому что, громко матерясь, он наклоняется и расстёгивает наручники на лодыжках.

Желание врезать ему с колена по склонённой морде гашу в себе сразу. Вряд ди удастся вырубить его с одного удара, а с руками за спиной у меня мало шансов забрать у него ключи от машины и от наручников.

На ватных ногах, шатающейся походкой, то и дело спотыкаясь о корни и камни и увязая в грязи, иду за мужчиной. Он подсвечивает себе путь тусклым фонариком, а я плетусь сзади, разрабатывая план. Мне просто надо избавиться от наручников, и тогда станет легче бороться.

Любимый, я вернусь к тебе. Верь в меня, родной. Верь, Тёма…

От машины мы отошли всего на несколько десятков метров, но с каждым шагом во мне поселяется страх, что ещё немного и передо до мной развернутся адские врата, откуда уже не будет возврата.

Эта уверенность вынуждает меня замереть на месте. Чем дальше в лес, тем у меня меньше шансов найти обратный путь. Темнота, разрывающаяся на осколки голова, боль во всём теле, леденящий душу страх, нарастающая с каждой секундой паника, затягивающее в свои пучины отчаяние…

Я не могу не только умереть вот так, но и позволить ему сделать со мной всё то, что он озвучивал в машине в мельчайших подробностях.

Быстро прикидываю варианты, которые меня ждут, понимая, что ни один из них меня не устраивает.

Вариант А: он меня изнасилует и убьет.

Плохой вариант, но всё же лучше варианта Б, в котором он меня изнасилует и отпустит.

Как я смогу смотреть в глаза Артёму после такого? Захочет ли он вообще ко мне прикасаться? Я наверняка стану ему омерзительна. Да я и сама не уверена, что смогу с этим справиться. Как жить после всего того, что он собирается со мной сделать?

Слёзы наворачиваются на глаза, но я зло одёргиваю себя, не позволяя сейчас расклеиваться.

Вариант В: я должна настолько разозлить Кирилла, что он просто прикончит меня, забыв о том, что собирался сделать.

Откладываю эту идею на крайний случай, потому что не готова так просто расставаться с жизнью.

— Помоги мне, Тёма. — шепчу, вглядываясь в затянутое тучами небо.

— Ты чего стала? Топай, давай! — режет Должанский, но я не делаю ни шага.

Что же мне делать, Господи? Что делать?

Последний вариант, который кажется не просто невыполнимым, но и невозможным, но единственным, который меня устраивает: выжить любой ценой, не позволив Киру надругаться над моим телом.

«Только с тобой. Первый и единственный. Только ты, Артём.»

— Только ты, Тём. — выбиваю шёпотом и вскидываю голову, встречаясь с чёрными глазами бывшего.

Он наступает, но не позволяю себе сделать ни шагу назад.

Я могла бы сказать, что мне не страшно, но не стану этого делать, потому что я, мать вашу, в ужасе.

Колени дрожат, норовясь подкоситься, но я только сильнее стискиваю кулаки и зубы и зло высекаю:

— Нет!

— Что, блядь?! — рычит хрипло, сжимая рукой моё горло.

Воздуха начинает не хватать, глаза закатываются, как ни стараюсь удерживать его взгляд.

Я ведь знаю, как надо вести себя с психами.

— Нет. — бросаю сипло, но уверенно, не позволяя ему заметить моего страха.

— Ах ты, зазнавшаяся шлюха! — рявкает, ударяя меня по лицу наотмашь.

Снова темнота перед глазами. Снова острая боль. Снова звон в ушах.

Падаю в грязь, но вынуждаю себя побороть приступ тошноты и поднять голову.

— Знаешь, почему я выбрала Артёма? — выплёвываю вместе с кровью. Нельзя сдаваться. Его глаза становятся ещё более безумными, а некогда привлекательное лицо искажает страшная гримаса и звериный оскал, от которого по позвоночнику летит озноб, а на коже выступает липкий холодный пот. Кофта неприятно липнет к спине, а в руках зарождается дрожь. Я выбрала не самую лучшую тактику, но мне необходимо довести его до бешенства. — Потому что он лучше. Во всём лучше.