Товстоногов - Елена Владимировна Семёнова

Хотя в кино Трофимов играл в основном второстепенные и эпизодические роли, но пользовался большой востребованностью. Одну из немногочисленных главных ролей он сыграл в фильме «На пути в Берлин», где «укрощал» живого слона. По сюжету его герой должен был загнать гиганта в вагон поезда, но подойти к цирковому «артисту», любившему хоботом сажать своих двуногих партнеров себе на спину, было довольно страшно. Тем не менее Николай Николаевич с задачей справился, прикормив слона яблоками. В сцене, где, приподнимаясь на мыски, маленький лейтенант за ухо ведет гиганта к поезду, видно, как животное все время тянется хоботом к его карману – слон искал яблоко. Дублей этой сцены было снято девять. Когда яблоки кончились, четвероногий артист отказался продолжать работу. После съемок Трофимов навещал своего «партнера» в цирке, принося ему не только яблоки, но и апельсины…

Его работы в кино иногда удивительно пересекались с театральными. Например, Расплюева он сыграл в товстоноговском спектакле «Смерть Тарелкина» и у Эраста Гарина в «Веселых расплюевских днях». С последней работой связан курьезный случай. В одном из эпизодов Расплюев должен был выпить два стакана и закусить окороком. Трофимов сразу запротестовал, что не сможет выпить столько воды… Гарин успокоил, что стакан будет специальным, с поддоном, и заполненным лишь сверху. В реальности стакан оказался самым обычным и полным. Гарин вновь успокоил, что все будет снято с одного дубля. В итоге дублей из-за всевозможных технических сбоев пришлось сделать девять. 18 стаканов воды. Девять кусков окорока. Николай Николаевич вспоминал, что на окорок с той поры не мог смотреть, если вдруг жене приходила в голову мысль запечь свинину.

Помимо кино и театра, Трофимов много выступал с чтецкими программами. Читал преимущественно Чехова и Зощенко. Однажды после очередного творческого вечера к нему подошел пожилой сухопарый человек. Актер ожидал привычных комплиментов, но вдруг услышал комплимент, от которого буквально остолбенел:

– Знаете, мне так понравилось, как вы читали… Первый раз в жизни зауважал то, что сам написал.

– Как?.. Вы?..

– Да-да, Михал Михалыч Зощенко.

Так и познакомились.

Судьба Трофимова в БДТ сложилась счастливо. В театре его называли «Божий дар».

«Меня он поразил в роли птицелова в “Мещанах”, – вспоминает Олег Басилашвили, – поразил абсолютной органикой. Вот живой человек! Он играет человека маленького, необразованного, некультурного, неначитанного, но обладающего таким чувством справедливости и добра, что зрительный зал буквально растворялся в свете его глаз. Это удивительный образ, и смешной, и трогательный, и трагический одновременно».

Товстоногов также высоко ценил талант Трофимова, «чувство органики, чувство импровизационности в поиске». Однажды режиссер рассердился на актера за то, что тот никак не мог справиться с ролью, не зная текст.

– Хотите, – предложил Георгий Александрович, – я расскажу вам прекрасный китайский способ всегда быть готовым к роли?

– Конечно!

– Нужно просто хорошо учить текст!

Однако вскоре выяснилось, что незнание текста не халатность, а болезнь Николая Николаевича. У него обнаружилась редкая форма амнезии. Вместо выученного текста вдруг являлся «белый лист», и поделать с этим было ничего нельзя. Пришлось прибегать к уловкам. На съемочных площадках вешали плакаты с текстом роли. В театре использовались шпаргалки. Георгий Александрович стремился всемерно поддержать актера и, несмотря на болезнь, доверил ему главную роль в «Пиквикском клубе». Роль Сэмюэла Пиквика, трогательного и все прощающего поборника добра счастья для всех людей, Трофимов играл до самой смерти. Он скончался на восемьдесят шестом году жизни, отдав любимому театру 40 лет. Его невоплощенными мечтами остались две роли: король Лир и мудрец Сократ, пьес о котором еще не написано.

Глава девятая

Добровольная диктатура

В юности я мечтал создать театр, сочетающий все лучшее, что было во МХАТе, у Вахтангова, у Мейерхольда. В БДТ мне это почти удалось.

Г. А. Товстоногов

– Знаете, я – какая-то легенда! – обронил однажды Товстоногов на склоне лет. – В периферийных театрах говорят: вот Товстоногов, у него и то, и это… Говорят даже не видевшие моих спектаклей. Верят, что где-то есть Товстоногов, он знает секрет. Я смотрю на это со стороны, но в последнее время думаю: может быть, так им легче работать? Странно, не правда ли?..

На самом деле ничего странного в этом не было. В СССР были крупные мастера, режиссеры, руководители театров, но никому из них не удалось создать своей театральной империи и править ею три десятилетия, а попутно – преодолевая железный занавес – завоевать подмостки иных стран, получить мировое признание. БДТ Товстоногова был популярен во всем мире, его труппа гастролировала по всему свету. Недаром Олег Басилашвили говорил, что в сравнении с коллегами из других театров артисты БДТ чувствовали себя как «сборная по футболу, выигравшая чемпионат мира». За границей мастером было поставлено 11 спектаклей. В Японии даже организовали Общество любителей искусства Большого драматического театра».

При этом Георгий Александрович был категорически чужд какого-либо «низкопоклонства». Борис Покровский приводит в своих воспоминаниях показательный эпизод:

«В Лондоне мы с ним встретились как-то на международной конференции. Я от Большого театра, он от Ленинграда. Нас пригласили на королевский бал, и это означало, что надо прийти во фраках. Я, как дурак, стал искать фрак, бросился в посольство. Гога решительно отказался: “Мы не какие-нибудь мальчишки. Мы просто не пойдем”. Назревал скандал. Он сказал: “Пусть”. Наши коллеги из Польши, Болгарии, ГДР, узнав о нашем официальном отказе от приглашения на бал, присоединились к нам. Буквально через 30 минут королева дала разрешение приходить кто в чем может. Гога на это прореагировал так: “Вот так и надо с ними”. Ну а в нашей с ним реакции на установку проявилась разница характеров, жизненной позиции. Подумать только: какой-то Товстоногов каким-то образом изменил весь лондонский сюжет. Это воля и расчет. Он просчитывал всегда на много шагов вперед и так решителен был всегда».

Георгия Александровича часто называют «императором», но он был в первую очередь верховным жрецом своего театра, которому служил самозабвенно и требовал такого же служения от других.

«Режиссура – это труд, – говорил Товстоногов. – Она требует полной отдачи, всего человека, всей жизни. Внешне жизнь режиссера протекает так же, как и у всех людей. Но подлинная, настоящая его жизнь, незаметная для окружающих, вся занята только театром. Режиссер все видит, слышит, чувствует под углом своей профессии. Ему и сны снятся не такие, как всем прочим людям. Если нет одержимости – не надо заниматься режиссурой. У подлинного таланта есть потребность отдать его людям, не требуя награды. В театре надо не служить, а совершать служение».

Сергей Юрский весьма точно определил БДТ, как «театр типа государства Ватикан»: «Огромное влияние