Последние магнаты. Тайная история - William D. Cohan

Индии, я уже знал, что Корпус мира - это армия альтруизма США. Я никогда не рассматривал возможность поступления в аспирантуру, архитектурную или иную, как замену пыльным поездкам на джипах, перестрелке с племенем патанов или плаванию на маленьких лодках в море Сулу. Короче говоря, я забыл о своем резюме и решил, что разберусь с карьерой позже".

Как и фирма, которую он любил, Лумис, часто загадочный и непостижимый, скрывал свои амбиции. Лумис проработал в Нью-Йорке примерно до 1980 года, стал "лучшим в мире юристом" и открыто говорил о необходимости повышения оплаты труда и обучения молодых банкиров Lazard, которым, по его мнению, недоплачивали по сравнению с Lehman и которые не имели представления о том, что от них требуется, чтобы стать партнерами. Нуждаясь в "новом опыте" и расстроенный решением Мишеля пока не брать новых партнеров, Лумис спросил Мишеля, может ли он поехать в Гонконг со Стивом Оливером, чтобы открыть там консультационный бизнес. "Меня беспокоило, что я все больше разбираюсь в анализе и наблюдаю за партнерами, но не имею возможности развить навыки работы с клиентами, которые впоследствии понадобятся, когда я стану партнером", - объяснил Лумис. East Asia Partners, как она называлась - Мишель не разрешал им использовать название Lazard, - на 20 процентов принадлежала каждому из домов Lazard, а остальная часть - филиалу C. V. Starr крупной страховой компании AIG и самим Лумису и Оливеру. Через два года Lazard выкупил долю AIG в этом бизнесе. По словам Лумиса, все стороны работали "хорошо", но бизнес не был "важным" и не пользовался большой поддержкой Lazard.

Тем временем в Нью-Йорке бизнес Lazard по слияниям и поглощениям процветал. Лумис захотел вернуться к активной деятельности. Он вернулся в Нью-Йорк и с 1 января 1984 года стал партнером. Почти сразу же он начал обсуждать с Мишелем и Феликсом способы повышения "организационной дисциплины". Лумис любил писать подробные, часто страстные записки Мишелю и Феликсу о своих идеях для фирмы. В одной из первых записок он привел невиданный доселе аргумент, что Мишелю необходимо назначить одного партнера, который бы координировал задания для младших специалистов и их оценку, включая принятие всех решений о найме и увольнении этих банкиров. Эта задача, по мнению Лумиса, займет примерно половину времени выбранного партнера. Он добровольно согласился на эту работу. По его мнению, его задача будет заключаться в координации всего штата юристов по сделкам M&A, что потребует от партнеров обращаться к нему - по рекомендации Феликса - при получении новых заданий, а не напрямую к своим любимым юристам, как это было принято раньше. Он также рассказал о необходимости быстро "отсеять" горстку плохо работающих юристов и "агрессивно" нанять им замену более высокого качества.

Лумис, верно, предвидел надвигающуюся на него опасность, когда он начинал разбивать толстое стекло инерции в фирме. Памятка Мишелю была обильно посыпана предостерегающими флажками. "Любой, кто будет выполнять эту работу, подвергнется сильному давлению и критике", - написал он, добавив в скобках: "Всякий раз, когда партнер не сможет принять четырех человек в Канзас-Сити во вторник, человек, координирующий назначения, будет в центре прямой и косвенной критики". Что касается распределения помощников по сделкам, он попросил "предоставить мне полномочия, необходимые для решительного вмешательства в интересах приоритетов, балансировки работы и т. д.". Все это требует консультаций с партнерами и старшими юристами, но в конце концов система не будет работать, если люди будут легко обходить меня. (Это скорее проблема на начальном этапе, когда люди будут пробовать)". Что касается найма людей, Лумис написал: "Пока я занимаюсь этой работой, я не хочу, чтобы кто-то нанимался неофициально другими людьми, не посоветовавшись со мной до того, как будет сделано предложение о работе. Контрпродуктивно, когда неэффективные люди уходят только для того, чтобы их заменили другие слабые люди".

После многочисленных нарушений этики и суждений, которые Lazard только что понесла в результате стиля управления Мишеля "laissez-faire", Мишелю - да и любому другому сотруднику компании - было трудно утверждать, что дисциплина и контроль не были необходимы. На самом деле они были крайне необходимы. Фирма росла, но внутренние системы не поспевали за ней. Мишель перевел офис Лумиса рядом со своим на тридцать втором этаже One Rockefeller Plaza, чтобы они могли регулярно общаться. Но, будучи компанией Lazard, смелость подхода Лумиса привела к тому, что некоторые начали расставлять для него ловушки. Феликс, например, конечно, не хотел руководить фирмой, но и не был слишком рад, когда кто-то другой попытался занять его место. И ни Феликс, ни Меццакаппа не были особенно довольны тем, что Лумис получал все более свободный доступ к Мишелю.

 

 

В то время как Лумис крутился вокруг этих внутренних ветряных мельниц, Феликс продолжал уделять внимание своему высокому положению и громким сделкам. Одной из самых громких сделок в то время было смелое и успешное враждебное предложение Рона Перельмана 1985 года по поглощению косметической компании Revlon. Феликс представлял интересы Revlon благодаря своей крепкой дружбе с генеральным директором компании Мишелем Бержераком, французом, с которым Феликс познакомился, когда Бержерак был одним из лучших лейтенантов Генина в ITT. Хотя сделка была далеко не самой крупной - всего 1,83 миллиарда долларов, - в борьбе Perelman-Revlon, казалось, было все: начинающий корпоративный рейдер, использующий деньги, взятые в долг с помощью Майкла Милкена, пытается купить один из самых известных в мире потребительских брендов, против гордого столпа корпорации, управляемого искушенным французом, отчаянно надеющимся избежать его лап. Процесс затянулся на месяцы, когда Бержерак и Феликс привлекли фирму Forstmann Little, занимающуюся выкупом, чтобы составить конкурирующее предложение. На каждом шагу Перельман и Милкен поднимали цену, пока, наконец, Верховный суд штата Делавэр не постановил, что Revlon выставила себя на продажу и должна продать себя тому, кто предложит наибольшую цену - прецедент, навсегда ставший известным как "режим Ревлона", - которым оказался Перельман. "Эта чертова история превратилась в Третью мировую войну", - заметил один из адвокатов Перельмана в то время. Борьба обошлась Перельману на 500 миллионов долларов дороже, чем он первоначально предлагал за акции Revlon. (Он до сих пор владеет Revlon, но это одна из самых неудачных его инвестиций.) И, конечно, сделка стала бонзой для инвестиционных банков. Lazard получила 11 миллионов долларов за консультацию Revlon - один из самых больших гонораров за всю историю компании. Но это была мелочь по сравнению с 60 миллионами долларов, которые фирма Милкена, Drexel Burnham, получила за