Галерея женщин - Теодор Драйзер

и преспокойно расписалась на всех чеках. После завтрака, отдохнувшая и довольная, Регина пошла бродить по улицам, размышляя, как быть дальше. Вдруг откуда ни возьмись появляется джентльмен как раз того типа, который падок на воспитанных, интеллигентных дамочек. Она объясняет ему свое отчаянное положение, и он тут же дает ей столько, что с лихвой хватает и на гостиничный счет, и на обратный билет, и еще на пару дней безбедной жизни. В доказательство – вуаля! – Регина вернула подруге долг и сумочку. Еще через несколько недель она зашла к Мари сообщить, что обратилась за помощью к своему новому любовнику и он выслал ей – хотите верьте, хотите нет – двести долларов. Сколько правды было в ее рассказе, никто не знает, но внешне она заметно изменилась к лучшему. Больше Мари никогда ее не видела.

Однако уже после этого Мари довелось услышать о ней что-то совершенно фантастическое. Судя по всему, Лагранж продолжал поддерживать дружеские связи с сестрами Редмонд даже тогда, когда все остальные из окружения Регины мало-помалу выпали из его жизни. Однажды он то ли наведался к одной из них, то ли просто встретил на улице – короче говоря, встретившись с одной из сестер, он рассказал, как некоторое время тому назад попал впросак. Все началось с того, что его попросили из человеколюбия помочь молодой особе, которая срочно нуждалась в операции, но не могла оплатить ее. Призыв о помощи исходил… от кого бы вы думали? От Регины! В память о былом Лагранж согласился сделать бесплатную операцию и назначил день и место. Каково же было его изумление, когда в палате, помимо больной, он обнаружил Регину в белоснежном, накрахмаленном, отутюженном медицинском халате. В больницу она явилась в качестве сопровождающей наемной сиделки – по крайней мере, так она объяснила свое присутствие заведующей. Непонятно, что на нее нашло, бес попутал или просто у нее рассудок помутился, но она ни с того ни с сего стала вести себя так, будто их с Лагранжем все еще связывают нежные чувства: ласково называла его Уолли и вся светилась от счастья. Как быть? Принять ее игру и по возможности тактично держаться от нее на расстоянии? Или приказать немедленно выпроводить ее вон, рискуя спровоцировать бурную сцену и большие неприятности? По его собственным словам, он предпочел для виду подыграть ей, отделываясь уклончиво-шутливыми ответами, но предупредил и пациентку, и больничную медсестру, чтобы они были настороже и не позволяли Регине своевольничать. В конце концов ее выдворили из больницы под тем предлогом, что Лагранжу необходимо срочно уехать из города и заниматься пациенткой будет другой хирург и другие сестры, которые всегда с ним работают. Прощаясь с Региной, он, как всегда, снабдил ее деньгами и с тех пор больше не видел.

Насколько мне известно, это уже конец истории. К сказанному могу прибавить только строки из письма Мари, полученного примерно два года спустя в ответ на мой вопрос.

«Нет, от Регины не было ни слуху ни духу, и думаю, что расспрашивать о ней кого-либо еще бесполезно. Как знать, может, она образумилась и живет где-то более или менее нормальной жизнью, но я сильно в этом сомневаюсь. Она слишком далеко зашла. Несколько месяцев назад одна наша общая знакомая, тоже медсестра, рассказала мне, что на улице подобрали лежавшую без сознания женщину, которая как-то реагировала на имя Регина. Ее отвезли в Бельвю[35]. Когда ее привели в чувство, оказалось, что она буйнопомешанная, поэтому ее отправили в Сентрал-Айлип[36], сумасшедший дом для совсем безнадежных, как я понимаю, где она и умерла в смирительной рубашке. Я обратилась в это заведение, но мне сообщили, что никого, кто подходил бы под мое описание, в последнее время к ним не доставляли и среди умерших также не было никого похожего. По моей наводке доктор Лагранж прошерстил все записи в Бельвю и Сентрал-Айлип и не обнаружил никаких следов Регины. Он склонен думать, что она жива. Возможно, он просто не хочет верить в ее смерть, чтобы не терзаться угрызениями совести. Хотя, Бог свидетель, он делал для нее все, что мог, – намного больше, чем можно ждать от мужчины.

Наверное, стоит добавить, что недавно еще одна знакомая видела – если не обозналась – Регину на улице здоровой и по всем признакам преуспевающей. Но я в это не верю. Несколько месяцев назад другая медсестра, живущая сейчас в Денвере, уверяла, что получила от Регины письмо, но никто не может этого подтвердить. Еще кто-то якобы видел ее в Вашингтоне, тоже здоровой и веселой… Но я после того, как она побывала у меня два года назад, ее не видела и никаких записок от нее не получала. Полагаю, будь она жива и богата, навряд ли скрывалась бы от всех знакомых; а будь она жива и бедна, то и подавно пришла бы за помощью ко мне или к кое-кому еще из старых друзей. Кажется, в последнее время я была единственной, на чью поддержку она могла рассчитывать, не опасаясь нравоучений, но я не имею от нее вестей. Думаю, она умерла».

Что ж, наверное, так и есть. Сам я всегда воспринимал ее как личность незаурядную, но чересчур эксцентричную, с каким-то странным вывертом во всем, что касалось ее любовных отношений, и настолько своенравную, что если ей не удавалось направить жизнь в желательное для нее русло, то и жить не стоило – и уж точно не стоило работать во имя такой жизни. Где бы ни была сейчас Регина, будем надеяться, что тамошний порядок вещей устраивает ее больше, чем здешний.

А что же Лагранж? Представьте, он так и не женился, живет вместе с братом. Мать его умерла, сестра вышла замуж.

Релла

Предуведомление

Эту историю, безусловно истинную и крайне познавательную, поведал мне много лет назад в Гринвич-Виллидж один американский поэт, ныне уже покойный, а до него – его жена и та девушка, о которой идет речь. Поскольку истинные