Собаки и тайны, которые они скрывают - Элизабет Маршалл Томас

позвали остальных, чтобы предостеречь их от нас. Это оказалось правдой. Как ни странно, пока мы оставались в лагере на Баффиновой Земле, волки больше никогда не посещали то место, где они впервые заметили нас. Разумеется, мы не угрожали им – наоборот, подбрасывали угощения, чтобы подманить поближе. Позже они привыкли к нам и даже посещали меня в моем одиночном лагере прямо у их логова. Однако, как и предвидел Клайв, волки избегали нашего основного лагеря, как если бы те двое волков, которые увидели нас первыми, сказали остальным, где произошло это опасное событие. На самом деле они почти наверняка так и сделали. Никто из нас не знал, как они общались, но, с другой стороны, волчье общение – это одна из бесчисленных загадок природы.* * *

В отличие от волков Баффиновой Земли, мои домашние собаки вели жизнь, полную высокого драматизма, хотели они того или нет. Такова судьба городских собак, когда несколько из них живут вместе и они вольны делать более или менее все, что им заблагорассудится, особенно если не все они родственники и если их группа время от времени взаимодействует с соседскими собаками. В отличие от, казалось бы, изолированной волчьей семьи с Баффина, чей статус по отношению друг к другу казался прочно установленным, мои собаки тратили огромное количество времени и энергии, пытаясь изменить свою иерархию, вероятно, из-за того, как была составлена группа. Если волки были настоящей семьей (мать, отец, взрослые дети и младенцы), то некоторые из моих собак были немногим больше, чем друзьями, и им не хватало глубокой привязанности друг к другу (по крайней мере поначалу).

Их группа началась с молодого мопса-кобелька по кличке Бинго. Бинго был самоуверенным маленьким существом, им сильно восхищались, и он это знал. «Ты большой маленький пес», – ласково говорил ему мой отец. В качестве вознаграждения Бинго ставил передние лапы на колени моему отцу и подолгу смотрел ему в глаза. Однажды Бинго попал под машину и потерял глаз. В больнице он снискал себе такое расположение благодаря своему мужеству и дружелюбному поведению, что ветеринар хотел купить его у нас. Но мы слишком любили Бинго и не хотели с ним расставаться.

Вероятно, он бы оставался единственным псом в нашей семье. Но мы решили, что поступили несправедливо, заведя для нашего сына собаку-мальчика, но не взяв собаку-девочку для нашей дочери. Тогда мы приобрели еще одного мопса, суку с впечатляющими документами, словно выведенную специально для выставок. Вскоре она выросла в беспокойную, перевозбужденную собаку, чьи частые приступы паники, вероятно, были вызваны тем, что во время физических нагрузок ей было так трудно дышать, что она почти теряла сознание. Это характерно для миниатюрных пород с очень короткими мордами. У них точно такое же количество носовых пазух и зубов, как и у всех других собак, но им катастрофически не хватает места для размещения языка и мягкого нёба: все сплющено внутри укороченного черепа. Вайолет (так наша дочь назвала свою собачку) была более «благородной» и более уродливой, чем Бинго. И, к сожалению, она не была такой же умной. Она никак не могла понять, например, что чрезмерные усилия заставляли ее задыхаться и даже биться в конвульсиях. По этой причине она довольно часто падала в обморок. Не могла она обучиться и обычным собачьим навыкам. Мы страшно радовались, что хотя бы частично приучили ее к туалету. Вайолет не обращала внимания на то, что ее окружало, ее нельзя было спускать с поводка, и однажды, приняв ряску на пруду за траву, она ступила в воду с конца пирса и чуть не утонула.

Видя, насколько она непригодна почти для любой деятельности, кроме участия в выставках, многие люди предлагали нам найти для Вайолет другой дом. Но ей бы это не понравилось. Ее сердце было в нашем доме, и к тому же бедная собачка была ужасно привязана к нам. Тем не менее, объектом ее привязанности не был ни один из нас; несмотря на то что мы кормили и любили ее, и позволяли ей спать на наших кроватях, она отдавала нам только свое хорошее отношение, приберегая свои более глубокие чувства для Бинго. С того момента, как она впервые увидела его, она его обожала. Желая только быть рядом с ним, изливать на него свою привязанность, Вайолет следовала за ним повсюду. Она неистово лаяла, лишь услышав звук его голоса.

Бинго же не был сильно привязан к Вайолет. Но тем не менее он зависел от нее. У них были свои личные договоренности. Например, она всегда уступала ему свою еду, если он заканчивал есть первым, а Бинго считал своим долгом требовать, чтобы его и Вайолет впустили в дом, если они были снаружи. С этой целью он вставал на задние лапки и энергично царапал деревянную дверь. Он действовал так усердно, что процарапал глубокие борозды. Вайолет всегда сидела рядом с ним, с тревогой наблюдая за его действиями.

Из-за физических недостатков Вайолет не была хорошей собакой-компаньоном, особенно для ребенка. Когда Бинго было три года, а Вайолет два, мы поняли, что нашей дочери такая собака не подходит. Так Вайолет стала моей собакой, а для нашей дочери мы нашли и взяли третью собаку, красивую молодую хаски по кличке Мэри.

Пышущая здоровьем Мэри была воплощением всего того, чего не было у Вайолет. Бинго сразу же глубоко заинтересовался ею. Как старший и, следовательно, доминирующий пес в доме, он красовался перед ней, медленно и неловко прохаживаясь взад и вперед поперек ее тропы, но с низко опущенными ушами и сияющим нежностью взглядом. Язык его тела говорил ей, что он знает, что она моложе его и, кроме того, что она младше его как член семьи, поэтому он превосходит ее во всем, что имеет значение для собак, но все это было ничто, поскольку он уже чувствовал к ней большую привязанность и хотел, чтобы она следовала за ним и была его дамой.

Тихая юная Мэри наблюдала за всем этим с некоторой настороженностью. Она была новенькой в доме, это правда, но первые пять месяцев жизни она провела с обоими родителями, а также с братьями и сестрами и с братом отца, и в результате того, что она была так хорошо социализирована с собаками, у нее были отличные собачьи манеры и она знала, как себя вести.