Солнце в воротах храма. Япония, показанная вслух - Дмитрий Викторович Коваленин

мэрии и солдаты из Сил самообороны показывают всем, как разбивать палатки для временных лагерей, как тушить пожары, как делать искусственное дыхание и оказывать первую помощь пострадавшим.

Попробуйте у нас сегодня поймать на улице первого встречного и спросите его: если вдруг случится стихийное бедствие, что вам понадобится прежде всего? Боюсь, что у нас и половина случайных прохожих ответит неправильно.

А ведь первое и самое важное, в чём нуждается человек, – это пресная, питьевая вода. Для её запасов под каждой детской площадкой создается ещё одна Пустота – огромный резервуар с водой. А по краям площадки вы и в мирное время можете увидеть водяные колонки с пломбами. Как только случается настоящее землетрясение, эти пломбы срываются – и люди получают воду, которой тушат пожары, утоляют жажду, промывают раны и охлаждают перегревшиеся тела.

А ещё одна пустота устраивается у самого выхода из любого японского дома. Неважно, бедный тот дом или богатый, – где-нибудь в прихожей обязательно есть ниша в стене или специальный шкафчик, где стоит чемоданчик или сумочка, готовые к выносу немедленно. Там уложены самые крепкие ботинки, самые тёплые рубашки, самые нужные медикаменты, сухой паёк, немного воды, фонарик, спички и так далее. Этакая «выживательная сумочка», которую хватаешь и бежишь, если вдруг грянет гром.

У многих ли у нас она готова? Я не знаю. Но, по-моему, нам есть чему у них поучиться. Такой вот «выживательной» работе с пустотой. Кто знает, что будет дальше? Какая именно пустота ждёт нас впереди? Но по мере сил, опыта и взаимосвязи с богами, мы должны быть готовы заполнить любую.

Пустота как элемент композиции (в искусстве)

В разных ситуациях и способах выражения МА – понятие и звуковое, и ритмическое, и эстетическое. Это может быть промежуток между элементами в картине или веточками в икэбане. Или пропуск между взлётом и приземлением кисти на шёлке, застывшими в шедевре каллиграфии на века. Или пауза между звуками в музыке. Или поза артиста, замершего между танцевальными па. Но так или иначе, это – та самая пустота, в которую художник, артист, поэт помещает (из которой вызывает?) своего духа – ка́ми.

Вот знаменитые танцы Кабуки, которые нашему человеку понять сложно, но можно. Вот выходят танцоры. Вот они вышли – замерли. Вот повернулись – застыли. Пропели какую-то фразу – снова окаменели. Что-то сказано, сделано, показано – пауза. Всё, что имеет хоть малейший смысл, акцентируется ритмическими остановками – и филигранно выдержанными паузами.

Постепенно этот ритм овладевает зрителем, вводит его в некий особый транс.

Вспоминаю, как мы в конце 1990-х пригласили в Японию Бориса Борисовича Гребенщикова с супругой Ириной и показывали им всякие японские прелести. Как известно, этому своему путешествию он потом посвятил альбом «Пси», большинство песен там так или иначе японской тематики. И когда мы спрашивали: «Что бы ещё вам показать?» – он всё повторял: «Нам бы ритуалов, ритуалов побольше!» И вот, уже после того, как мы обвенчали их в синтоистском храме, они захотели, чтобы их сводили в Кабуки.

Лично я, честно говоря, больше 15–20 минут Кабуки не выдерживаю. Чтобы в этом тягучем ритме плавать, все эти паузы отслеживая, – уж очень специальную работу приходится совершать, я пока ещё слишком нетерпеливый. Но Борис Борисыч, как выдающийся музыкант, отсидел все три часа, вышел совершенно просветлённый и произнёс: «Прекрасно!»

Что ж – дай бог, чтобы всё это пригодилось ему и дальше.

Сам же я в последнее время занимаюсь видеопоэзией, мелодекламацией – и лично мне очень пригождается вот эта самая логика театра Кабуки. Самое удачное получается там, где выдерживаешь правильные паузы. Это не значит – в принципе побольше молчать, дело в другом.

Хотим мы того или нет, но в целом сейчас всё движется к тому, что книги перестают читать глазами и буквами, а всё больше начитывают голосом, это очень интересная тенденция, стоит отдельной лекции. На первый план выступает голосовая интонация. Но тогда, получается, нам надо уметь работать именно с паузами! А пауз-то мы пока ещё держать не научились! Пустота в любом созидании – штука столь же необходимая, как паузы в песне. Любые по-настоящему глубокие мысли и сильные фразы нуждаются в отдельном времени для их осмысления. Иначе никакого Ками нам не видать, как своих ушей.

Пустота как обитель богов (в интерьере)

Если мы войдём в традиционный японский дом, то в главной комнате, гостиной, – с соломенными татами на полу и раздвижными ширмами-сёдзи – наш взгляд провалится в глубокую нишу в стене, своеобразный альков. Эту нишу называют То́коно-ма́ («альковная пустота») – и именно в ней обитает дух-ка́ми этого дома. Или, по-нашему, домовой.

Для него в эту нишу ставят веточку икэбаны или горшочек с бонсаем, иногда, по сезону, кладут какой-нибудь фрукт. А на стену за ними вешают какэмо́но – красивое изречение, сезонное стихотворение или пожелание, выписанное кистью на бумаге или шёлке. Как правило, его заказывают хорошему мастеру либо пишут сами – если глава семейства увлекается каллиграфией. «Наш дедушка это писал», – гордо сообщают гостям. Каждый сезон это какэмоно хорошо бы обновлять – для осени одно пожелание, для лета – другое. Дескать, а этой зимой, дорогие сородичи, будем жить под таким лозунгом: «Пускай луна даже в самую холодную ночь озаряет нас своим светом…» и так далее. У мастеров каллиграфии существуют целые школы классических образцов какэмоно и советов, как желать своему дому чего-нибудь дальше.

А всё потому, что дом для японца – это живое существо, у него есть душа. Которая и живёт в этой самой токоно-МА, то есть в специально отведённой для неё Пустоте.

И даже современный интерьерный дизайн всегда хоть немного напоминает старину. Говоря об этом, я сразу вспоминаю свой любимый японский стол. Вот я работал в обычной японской фирме, зарплату получал средненькую, особо не шиковал. Но однажды всё-таки не выдержал, купил себе такой стол – и ещё полгода потом кредит за него выплачивал. Просто не смог удержаться, когда увидел это в очередной раз. Представьте только: срез гигантского дерева – два метра в диаметре! – превращённый в столешницу. Отполирован, залакирован, и внизу приделаны ножки.

Способность удерживать это ощущение – собственно, и есть практический синтоизм. То, что японцы имеют в виду, когда говорят: «Духи-ками среди нас – везде и всегда». Да, синтоистские боги не похожи на богов других традиционных культур. Потому что это и птицы, и звери, и горы, и реки, и даже неодушевлённые предметы вроде любимого заварного чайника или старой дедовской тушечницы –