Россия и мусульманский мир № 12 / 2012 - Валентина Сченснович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Внешняя привлекательность обеспечивается тем, что война помещается в информационный кокон, позиционируя себя как освобождение населения от тиранического режима, который стоит на страже суверенитета государства, но не соблюдает принципы демократии. Психологические операции ставят своей целью «внушить» населению, что в его собственных интересах поддержать армию Соединенных Штатов18. Население рассматривается как смешанный объект воздействия, состоящий из врагов, потенциально составляющих движение сопротивления оккупантам, и возможных друзей, получающих активную поддержку.
В академических исследованиях построения поля современной геополитики можно встретить как ее критику, так и апологию.
Критическое отношение к построению поля современной геополитики безусловно связано с тем, что в исторической перспективе любой участник геополитической игры может оказаться ее жертвой. Возникает вопрос: является ли адекватной для международной жизни стратегия геополитической игры? Адекватная стратегия современной международной политики может быть основана лишь на принципе безопасности для всех, для всего человечества как взаимосвязанного глобального целого. Спасение находится не в геополитическом порядке жизни, а в совместном признании принципа справедливости, основанного на равенстве прав суверенных субъектов. А это значит, что международная безопасность человечества зависит от исходного принципа порядка международной жизни.
Начало XXI в. символически прояснило ситуацию выбора. 11 сентября 2001 г. расставило точки над i. Противник глобальной безопасности номер один – это терроризм, его инициаторы и ударные отряды.
В борьбе с терроризмом могут быть соединены усилия народов всех стран, в том числе России и США.
Ситуация более чем ясная и не поддающаяся сомнению. Россия определенно заявила о своем предпочтении именно этого выбора и подкрепила его практическими шагами своей внешней политики.
Сегодня мы встречаемся не просто с сомнениями относительно определения международного терроризма в качестве главного и общего противника безопасности, но и попытками возможного включения его в «новые правила» геополитической игры. Таков политический фон, на котором осуществляются современные академические исследования. Он влияет и на те исследования, которые казалось бы далеки от геополитической проблематики. В этой связи необходимо заметить, что и Фукуяма, хотя и не рассматривает проблему идеологии будущего в геополитическом аспекте, однако интуитивно угадывает его центральное значение. И это проявляется в его оценке китайского вызова.
Распад Советского Союза, а вместе с тем и кризис реального социализма определяют попытки выработать новый взгляд на глобальную ситуацию с точки зрения возникновения в ней нового эмпирического противовеса либеральной демократии. Фукуяма выделил вызов с Востока, идущий от Китая, который комбинирует (и весьма успешно!) авторитарное управление с частично рыночной экономикой. Китайцы, утверждает Фукуяма, начали рекомендовать «китайскую модель» как альтернативу либеральной демократии. Однако через 50 лет мир, утверждает Фукуяма, не будет выглядеть как Китай. Уместно заметить, что через 50 лет мир не будет выглядеть и как Соединенные Штаты, хотя США предпринимают поистине титанические усилия для рекламы американского образа жизни. Они знают, что другие страны не могут повторить у себя американский образ жизни просто потому, что они не имеют для этого достаточных материальных, финансовых, научно-технических и культурных предпосылок. Если американский образ жизни признается образцом, то все народы должны так или иначе признать свою «неполноценность». И это дает право американцам судить всех, тогда как они сами суду не подлежат. Это – очень важная для «чистоты совести» нравственная предпосылка реализации целей геополитики. Реализация современной геополитики в отличие от политики нацизма претендует на «высокую нравственность». Имитация «высокой нравственности» служит духовной ширмой метафизики абсолютной выгоды.
С позиции «чистой совести» Китай может рассматриваться в качестве той «команды», против которой необходимо начать геополитическую контригру, с тем чтобы уже на ранней стадии нивелировать возникающий серьезный вызов экономической гегемонии Запада. Однако Китай на сегодняшний день – это не самый удобный контригрок. Победоносная игра обеспечивается рядом последовательных стадий. Это – информационная дестабилизация внутренней обстановки и экономическая блокада, стимулирование гражданской войны, объединение потенциальных союзников для начала общих, в том числе военных, действий с целью приведения к власти новой послушной и управляемой администрации.
Можно считать, что выработка такой тактической последовательности действий – это практический вывод из поражения Соединенных Штатов во вьетнамской войне.
И, конечно, особо важное значение имеет выбор того субъекта, против которого можно начинать тотальную геополитическую игру с уверенностью в ее успешном завершении.
Китай испытывался неоднократно, однако добиться его внутренней дестабилизации так и не удалось. Теперь, когда экономика, наука и культура Китая находятся на крутом подъеме, рассчитывать на внутреннюю дестабилизацию и начало гражданской войны не приходится. Однако потенциально цель приведения к власти послушной и управляемой администрации остается. Это не значит, что забыт другой геополитический контригрок. Об этом и говорит тот факт, что в ходе предвыборной кампании Митт Ромни назвал Россию геополитическим противником США номер один.
Против России давно ведется информационная война. Она была особенно успешной в 90-е годы XX в. Стимулированный этой войной антисоветский дух привел к дискредитации сверхдержавы – Советского Союза, к отождествлению всего советского с состоянием полного «застоя», а советский человек был представлен «придурком», не знающим, в чем состоит действительная свобода и счастье. В итоге эйфория счастья и свободы стала отождествляться с беспорядочным сексом и массовыми тусовками рок-концертов. Антисоветский дух превратил и могущество Советского Союза в нечто «неистинное». Это был невиданный успех информационной геополитической войны. Для рядового советского человека это был процесс моральной самодеструкции того, от чего зависела его повседневная жизнь. Так, например, советская медицина была одной из самых передовых в мире. А теперь, как утверждает доктор Князькин, «наша страна является абсолютным лидером в мире… по самолечению»19. И вот бывшие западно-поклонники начинают крыть грязной руганью сделанные по западным стандартам медицину и фармакологию, а также чиновников-бюрократов, создавших эту систему20.
Возрождение политики, основанной на здравом смысле, вызывает элементы истерики. Возникает социально-психологическая атмосфера, в которой «все кошки серы», а истину увидеть невозможно. Она не лежит на поверхности.
Истина сокрыта в механизмах геополитики, которую еще необходимо расшифровать.
Сегодня очевидно одно: пока Россия обладает реальной возможностью нанесения сокрушительного ответного контрудара в случае развязывания против нее военной агрессии, она остается наиболее убедительным препятствием на пути успешного ведения глобальной геополитической игры. Вот почему приоритетное значение придается различным формам информационно-психологиче-ского воздействия на Россию. Бен Андерсон отмечает точку зрения таких теоретиков, как Мифейт и Джексон, Макинлей, Менсур и Ульрих, согласно которой всякое военное действие должно сопровождаться попыткой сформировать то, что называется «информационной средой» войны. В этой среде разочарования и надежды ожидания и другие чувства выступают как реальные силы, призванные «модифицировать» поведение населения, состоящего из потенциальных врагов и потенциальных друзей21.
Создается образ «неполноценности» России. Можно подумать, что все это делается руками «безгрешных», «святых» политиков, которые учат своих солдат-оккупантов, как им нужно улыбаться, пожимать руки и извиняться, чтобы выглядеть высокоморальной военной силой. Агрессор должен предстать в облике носителя высокой нравственности. Но тогда объект агрессии должен предстать перед мировым общественным мнением как средоточоие Зла. Но каков же мотив «высокой морали» агрессии, на чем он должен основываться? Наиболее убедительной для мирового общественного мнения кажется вина за развязывание Третьей мировой войны. Не трудно догадаться, о чем идет речь. Это уже не обнаружение фактов и доводов, а попытка создать мораль для тотальной войны.
