Берег мечты - Гиррейру Виктория

Едва речь зашла о Фреде, Амапола стала делиться своим беспокойством. Нет-нет, дело не в судебных издержках, дело в его влюблённости. Похоже, Фред влюбился в ту самую девчонку, которую сбил. Его постоянно не бывает дома, он вечно торопится, вечно занят.

— А мне кажется, что влюблённость — это самое прекрасное состояние, — покраснев, заметила Дулсе.

— Самое прекрасное состояние для взрослых людей — это любовь, — решительно заявила Амапола. — Ты, Дулсе, должна взять свою судьбу в собственные руки. Когда мужчина не может решиться и сделать первый шаг, этот шаг делает женщина!

— Что ты имеешь в виду? – спросила Дулсе, краснея ещё гуще.

— Я имею в виду твои взаимоотношения с Родригу. Я прекрасно вижу, что ты любишь его. И уверена, что он любит тебя. Поэтому, ты должна просто-напросто его поцеловать. Поверь, он ответит тебе, и ты поймёшь, что твоя любовь взаимна. А он поймёт, что хочет поцеловать тебя ещё раз. Ты согласна со мной?

Дулсе застенчиво улыбнулась:

— Мне непросто сделать этот шаг, но, похоже, я решусь на него.

За кофе они обсуждали учебные перспективы в колледже Аны Беатрисы. Каникулы подходили к концу, и девочке предстояло снова жить в общежитии.

— Я вижу, она стала гораздо самостоятельнее, — сказала Дулсе.

— Самостоятельность в жизни всегда пригодится, — согласилась Амапола.

Вскоре Дулсе начала прощаться, из ума у неё не выходил совет Амаполы, она только о нём и думала.

Амапола пошла, проводить Дулсе, довела её до двери, и на крыльце подняла какую-то книжонку. Присмотревшись, она переменилась в лице. На обложке была изображена Роза Палмейрау, её соперница, бывшая невеста Отасилиу, которую Амапола никак не могла ни простить ему, ни забыть! Сколько ни убеждал Отасилиу жену, что Роза осталась в далёком прошлом, что невестой она была задолго до того, как они познакомились У Амаполой, несчастная женщина оставалась безутешной. Стоило возникнуть этой несчастной тени, как весь лад в семье Отасилиу пропадал. Вот и сейчас, едва только Амапола поняла, что ей подбросили книжку, прославляющую в стихах Розу-Справедливость, как стали называть её после подвига, она потеряла и покой, и душевное равновесие. Кроме боли и обиды, ничего больше для неё не существовало. Мало ей было одного горя, к нему прибавилось и второе. Такого груза она не могла выдержать!! Амапола со скорбным видом прошествовала в свою спальню и задёрнула шторы.

Переменился в лице и Отасилиу. увидев свою любимую женщину в таком состоянии. Он попытался развеять её скорбь, предложив «прогулку», которые они так любили совершать в своей уютной постельке. Но Амапола решительно отвергла это предложение, сказав замогильным голосом:

— Секс в нашем доме отменяется. Отправляйся на тренажёр.

Отасилиу дар речи потерял, услышав о такой страшной каре. А главное за что? Он не скрывал, что когда-то был влюблён в Розу. Но она так и не стала его женой. С тех пор прошло столько времени. А если быть совершенно точным, прошла целая жизнь. Он её счастливо прожил с Амаполой, они родили двоих детей, и было совершенно непонятно, почему прошлое должно отравлять настоящее? Отасилиу горько было видеть свою дорогую Амаполу страдающей из-за пустяков.

— Радость моя, опомнись, — попробовал урезонить её Отасилиу. — Забудь о Розе и посмотри на меня.

— Ты ничего не понимаешь! Удар мне нанесли в моём собственном доме, в моей крепости. Мне негде укрыться. Меня некому защитить.

— Но на тебя никто не нападает, — возразил Отасилиу.

— На меня напала тоска от одного вида этой ужасной женщины с пистолетом и кинжалом, которая может появиться в любую минуту и разрушить моё счастье.

— Своё счастье ты разрушаешь сама. И не только счастье, но и здоровье. Нельзя лежать пластом и ничего не есть.

— А я буду!

— Это были последние слова Амаполы, она замолчала и промолчала целую ночь, а потом целый день. Весь дом ходил на цыпочках из-за болезни мамы, Отасилиу не слезал с тренажёра, но домашние средства мало чему помогали.

— Не обратиться ли к доктору Родригу? — спросил сам себя вслух Отасилиу, крутя изо всех сил педали тренажёра.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Не стоит, — отозвалась вошедшая в спортивный зал Дулсе. — Он прекрасный человек, но он… — Глаза её наполнились слезами.

— Умер? — в ужасе спросил Отасилиу.

— Для меня — да, — сказала Дулсе и заплакала.

— Бедная девочка. — Отасилиу слез с тренажёра и обнял Дулсе. — Иди к Амаполе, думаю, вы поймёте друг друга.

Дулсе поднялась в спальню, присела на край кровати и рассказала, как она последовала совету невестки, и что из этого вышло.

— Я сама во всём виновата, я потеряла терпение, не стала дожидаться благоприятного момента, — начала она. — Я пришла, когда в коридоре сидело множество народа, и прошла прямо в кабинет. Я видела, что он рад мне, как всегда, порадовала его школьными новостями, а потом поцеловала… Знаешь, Амапола, у меня до сих пор голова начинает кружиться, как только я вспоминаю этот поцелуй.

— У него, я думаю, тоже, — предположила Амапола.

Перед лицом таких событий она не могла оставаться безучастной, приподнялась и даже села на кровати.

— А потом он мне сказал, что любит меня… как друга…

— Что за разгильдяй и размазня! — возмутилась Амапола. — Да как он смеет!

— Вот он и сказал, что не смеет, что я потом всё оценю по достоинству и буду ему благодарна, и опять предложил мне свою дружбу.

— Мне кажется, ты ею сыта по горло, — мрачно сказала Амапола.

— Я готова дружить с ним до самой смерти.

— От дружбы дети у тебя не появятся, и не так уж много времени у тебя осталось, чтобы их родить. Может, ты заведёшь себе нормального, полноценного мужчину и тогда уже со спокойной совестью будешь дружить с доктором?

— Мне всё-таки показалось, что он полноценный, — снова покраснев, пролепетала Дулсе.

— Тогда тебе придётся уложить его с собой в постель, — свирепо сказала Амапола.

— Но ты же против секса, дорогая. — Отасилиу всунул голову в дверь спальни.

— Я против секса с Розой Палмейрау, — отчеканила Амапола.

— Но я в жизни с ней не занимался ничем подобным, — замахал руками Отасилиу.

— Так вот, почему ты до сих пор вздыхаешь по ней! — грозно упрекнула мужа Амапола.

Отасилиу даже возражать не стал, только горестно развёл руками, призывая сестру в свидетельницы творящейся несправедливости.

Но втайне он был рад тому, что жена не лежит пластом, уставившись в потолок. Он заторопился вниз на кухню и распорядился, чтобы ужин приготовили повкуснее, вполне возможно, в нём примет участие и хозяйка. Он был рад, что Амапола немного пришла в себя уже сегодня, потому что завтра, в день годовщины их свадьбы, он был вынужден оставить свою ненаглядную одну и отправиться на обед к префекту.

Для Эпифании приглашение на обед было не меньшей неожиданностью, обычно префект не баловал её подобным вниманием. Но субботний день был у неё свободным, и она с готовностью дала согласие.

— Мне кажется, ты поднимаешься всё выше и выше, — сказал Деодату, её муж и брат Эриберту.

Если были на земле абсолютно несхожие люди, то это были Деодату и Эриберту. Насколько Эриберту был жесток, настолько Деодату мягок. Эриберту рвался к власти и богатству, Деодату был человеком домашним и скромным.

Эпифания стала помощником префекта, когда Феликсу понадобилась поддержка женщин. Она была женщиной необыкновенно деятельной. Её магазин «Скобяной рай», где продавались гвозди и всевозможные инструменты, знали все жители нижнего города. И не только знали, но и любили. В своей семье Эпифания вела все дела, а её муж занимался хозяйством. Сделав ставку на Эпифанию, Феликс не ошибся. Поддержку женщин благодаря ей он получил, но и Эпифания увлеклась общественной деятельностью. Деодату и тут поддержал её, окончательно взяв на себя весь дом, хозяйство и двух их дочек, зато предоставив жене, возможность расти по социальной лестнице. Когда Эпифания стала вице-префектом, Деодату был горд. Ему было приятно, что не только он любит и уважает Эпифанию, но и все жители их города тоже. Гордился он и своими дочерьми. На его взгляд, обе они были красавицами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})