Монтень. Выписки и комментарии. 1930-е годы - Михаил Александрович Лифшиц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако и подчинение имеет свои границы:
Бывает, однако, так, что судьба, неизменно сохраняя свою власть, стоящую превыше всех наших рассуждений, посылает нам какую-либо нужду, столь настоятельную, что законы должны уделить ей некоторое место; и если, сопротивляясь натиску такого новшества, стремящегося внедриться насильственно, держать себя всегда и во всём в узде и строго соблюдать законы даже по отношению к тем, которые не признают никаких ограничений, которые считают, что им позволено всё, ведущее к успеху их дела, которым ни закон, ни нравы не мешают искать только своих выгод, – то такое поведение будет опасным и неправильным.
Aditum nocendi perfido praestat fides25.
Обычная дисциплина здорового государства и упорядоченного общества не рассчитана на такие необузданные проявления. Поэтому необходимы известные меры пресечения:
Как известно, двух великих людей, Октавия и Катона, упрекали в том, что во время гражданских войн, одного с Суллой, другого с Цезарем, они скорее готовы были подвергнуть своё отечество самым крайним опасностям, нежели прийти к нему на помощь, допустив нарушение законов, и ни за что не соглашались хоть сколько-нибудь поколебать эти последние. В самом деле, в той крайности, когда уже нельзя более устоять на ногах, было бы благоразумнее наклонить голову и несколько подготовиться к удару, нежели держаться сверх сил, нисколько не уступая, и дать возможность насильнику попрать всё ногами; и лучше заставить законы желать того, что они могут сделать, раз они не могут сделать то, чего желают. Так поступил тот, кто повелел законам заснуть на двадцать четыре часа26, и тот, кто выкинул один день из календаря, и тот, кто июнь месяц превратил во второй май27. Даже лакедемоняне, столь ревностно соблюдающие постановления своей страны, будучи стеснены законом, запрещающим два раза подряд выбирать адмиралом одно и то же лицо, в то время как обстоятельства со всей настоятельностью требовали, чтобы Лизандр снова принял на себя этот пост, сделали адмиралом Арака, а Лизандра – главным начальником флота. К подобной же уловке прибёг один из их послов, отправленный в Афины, чтобы добиться изменения одного закона; когда Перикл сослался на то, что запрещено удалять таблицу, раз на ней начертан закон, он посоветовал ему не удалять, а только перевернуть таблицу, что не запрещено. Плутарх хвалит Филопемена за то, что, рождённый повелевать, он умел повелевать не только согласно с законами, когда общественная необходимость того требовала.
Из примеров, приводимых Монтенем в начале этого отрывка, совершенно очевидно, что он имеет в виду именно нарушение общественного порядка со стороны частных сил, домогающихся господства, и даже прямо со стороны претендентов на диктатуру. Тайна консерватизма Монтеня – в его ненависти к борьбе клик. Отсюда осуждение мятежа и оправдание чрезвычайных мер со стороны власти предержащей.
Общий итог таков: людские обычаи относительны, и, может быть, разумно было бы многие из них осудить. Внутренняя свобода суждения должна сохраняться. Но изменять обычаи не под силу людям, и лучше следовать существующему закону, чем его разрушать. Нужно принимать всяческие меры против людей, желающих нарушить общественный мир, не будучи готовыми ни к чему лучшему. В основе своей этот консерватизм Монтеня есть осуждение неосновательных претензий высших классов, их ложной и неглубокой революционности. Устами философа говорит простолюдин, которому приходится выносить на своих плечах все политические невзгоды.
Глава XXIV
Различные последствия того же самого умысла
Властители, которым грозит убийство, могут добиться кротостью и прощением большего, чем местью. Исторические примеры подобного укрощения строптивых. Император Август и Цинна. Мимоходом: «Я готов думать о врачебном искусстве всё, что угодно, и самое худшее и самое лучшее, так как, благодарение богу, я не имею с ним ничего общего».
Самое высокое искусство нуждается в чём-то совершенно не зависящем от человека, противоположном понятию искусства, – нуждается в счастье:
«Но я говорю, что не только в медицине, но и в других искусствах, более надёжных, счастье играет большую роль. Вспышки поэтического вдохновения захватывают автора и восхищают его за пределы его самого; почему же мы не приписываем их его счастью, раз он сам признаётся, что они превосходят его способности и силы, ощущает, что они приходят к нему извне и отнюдь не находятся в его власти? Равным образом, не говорят ли ораторы, что не подвластны им те внезапные порывы и возбуждения, которые заставляют их выходить из рамок их замысла? Точно так же и в живописи с кисти художника порою слетают мазки, которые превосходят его замысел и его познания и приводят его самого в изумление и восхищение. Однако счастье показывает ещё более наглядно своё участие во всех этих произведениях тем, что прелесть и красота их создаются не только без намерения, но и без ведома автора: достаточно подготовленный читатель часто открывает в чужих мыслях такие совершенства, которых автор не вкладывал и не приметил, и обнаруживает там более богатые чувства и образы».
Роль счастья, внезапного наития и т. д. в военном искусстве:
«Ибо то, чего в состоянии достигнуть наша мудрость, не многого стоит: чем более остёр и жив наш ум, тем скорее он замечает свою слабость, тем сильнее его недоверие к самому себе».
Посреди неуверенности и запутанности положения всегда лучше «принять то решение, которое наиболее благородно и справедливо». В поисках кратчайшего пути лучше идти прямой дорогой. Неблагородное состояние души у тех монархов, которые постоянно опасаются покушений и ограждают себя свирепыми мероприятиями.
Любопытно – к психологии деспотизма. Впоследствии разбор психологического одиночества злых монархов становится общераспространённым приёмом. (Пушкин «Борис Годунов».) Обратные примеры у Монтеня. Александр и врач его Филипп.
Против подозрительности и недоверия к людям:
Благоразумие, слишком осторожное и осмотрительное, – смертельный враг высоких подвигов. Властители больше выигрывают от
