Судьба на роду начертана - Владимир Волкович

– А где ребята все?

– Та нет же никого, товарищ командир, побили усих.

– А кто танк подбил, последний.

– Та я ж.

– Молодец, представлю тебя к награде.

– Э-э, яка така награда, нам вже отсюдова не выбраться.

Борис всматривался в веснушчатое, совсем еще детское лицо, и боль оттого, что этому пареньку суждено здесь погибнуть, терзала его сердце. Нет, не бывать этому.

– Сколько тебе лет?

– Восемнадцать, ой ни, вру, цэ я военкомат обманул, чтоб меня на фронт взяли. Семнадцать мне.

– Рядовой Иванько, слушай мой приказ: я сейчас напишу письмо, его необходимо доставить командиру полка. Пойдешь ты.

– Не могу, товарищ капитан, боец не имеет права оставить командира в бою.

– Хорошо тебя научили, правильно, только бывают некоторые обстоятельства, когда боец должен выполнить приказ, чтобы спасти жизни людей.

– Не могу, товарищ капитан.

– А, ты не можешь, ты не можешь выполнить приказ командира, знаешь, что бывает за невыполнение приказа? – Борис уже почти кричал на парня, тот съежился и втянул голову в плечи. – Я сейчас дам тебе пакет, и попробуй не донести его. Пакет должен попасть только в руки командира полка. И умереть ты не имеешь права, надо обязательно доставить пакет. Пойдешь сторожко, с немцами в перепалки не ввязываться, скрытно обойти все посты.

Борис достал из полевой сумки лист бумаги, карандаш и написал: «Тов. подполковник, прошу после моей смерти назначить командиром первого батальона лейтенанта Морозова. Я его рекомендую и за него ручаюсь». И размашисто расписался.

Потом свернул лист в четыре раза и отдал парню. Тот сунул бумагу за пазуху и сначала медленно, а потом все быстрее двинулся в сторону леса.

Борис прошел по траншее. В живых осталось двенадцать человек, почти все ранены. Он пошутил с бойцами, подбодрил их, но у самого на сердце кошки скребли. Где же подкрепление? Неужели нельзя было посадить разведчиков на танки и перебросить сюда. Они бы мигом добрались, как когда-то к мосту через реку Великую. Он, конечно, не мог знать, что командир дивизии лично дал команду сформировать отряд, посадить на танки роту разведки и направить в помощь окруженному батальону. И в это самое время отряд, встретив ожесточенное сопротивление в пути, теряя людей, пробивался к автостраде.

Ну, ближе, ближе, еще ближе. Борис жадно докуривал цигарку, глядя на ползущие танки.

Пора. Треск пулеметных очередей потонул в грохоте танковых моторов. Только падающие фигурки немецких солдат выдавали зоркий глаз и твердую руку опытного пулеметчика. Справа и слева от Бориса слышались автоматные выстрелы. Но их становилось все меньше. Вот танки уже рядом, Борис едва успел отпрыгнуть в сторону, как тяжелая машина раздавила пулемет. Густой сизый дым из выхлопной трубы пахнул в лицо. Он достал гранату, выдернул чеку и швырнул в уязвимое место танка – моторное отделение сзади. Взрыв, и языки пламени весело заплясали по броне.

В это время что-то толкнуло Бориса в левое плечо, и гимнастерка сразу пропиталась кровью. Правой рукой Борис вытащил последнюю гранату, для себя припасенную – гитлеровцы уже были в нескольких метрах, мысленно попрощался с Алей, с маленькой дочкой, которую не видел и уже никогда не увидит, взялся зубами за чеку, но выдернуть не успел. Мощный взрыв снаряда швырнул на дно траншеи. Усилием воли он поднял свое раздираемое неимоверной болью тело, оперся на бруствер и увидел быстро приближающиеся родные силуэты «тридцатьчетверок», накрывших огнем пушек траншеи батальона, куда уже ворвались немцы.

Сознание померкло.

Глава третья

Плен

Борис открыл глаза, и взгляд уперся в низкие, изломанные своды потолка, освещаемые лишь колышущимся светом керосиновой лампы. Долго силился понять, вспомнить что-то, но это не удавалось. Где он? Что с ним? Борис попытался приподняться, тело пронзила сильная боль, голова закружилась, он потерял сознание.

Второй раз очнулся от громкой лающей речи над головой. Немцы?

Открыл глаза. Прямо перед собой увидел гладко выбритое лицо с холодными светло-голубыми глазами:

– O, rus ist erwacht![2]

Стоящий над ним человек в гражданской одежде повернулся и, обращаясь к кому-то невидимому, приказал:

– Kom, kom zu mir.[3]

Борис скосил глаза и увидел приближающегося старика в простом крестьянском одеянии.

– Здравствуйте, меня зовут Курт, я буду переводить вам требования немецкого командования. Это господин оберст, он – главный.

Старик посмотрел на немецкого офицера в штатском. Тот кивнул в сторону Бориса и отрывисто заговорил, обращаясь к старику. Борис изучал немецкий в школе, а потом и на курсах, но сейчас совсем его не воспринимал. Старик перевел:

– Вы находитесь в закрытом месте, вам не причинят вреда, и не будут спрашивать никаких сведений.

Старик замолчал, перевод давался ему с трудом, он нещадно путал слова и запинался.

Борис решил спросить у старика, для чего он тут, но тот, получив какие-то указания от офицера, не замедлил перевести:

– Вы должны делать то, что вам будут приказывать, а пока поправляться. И ничего не спрашивать, все узнаете в свое время.

Старик и немецкий полковник вышли, лязгнул замок железной двери.

Десятки вопросов роились в голове Бориса. Где он находится, кто такие эти люди? Вспомнил последний бой, приближающихся фашистов и свое решение взорвать себя и их. Что же случилось дальше, когда потерял сознание? Сколько времени прошло с тех пор? Где его дивизия, ведь она была уже на подступах к Берлину? Не имея возможности найти ответы, устав от тревожных мыслей и дум, Борис решил последовать совету немецкого полковника. Закрыл глаза и провалился в тяжелый сон.

Прошло несколько дней. Счет времени Борис вел по завтракам, обедам и ужинам, которые приносил старик. Дневного света в комнате, где он лежал, не было, лишь керосиновая лампа. Борис определил, что находится в большой пещере или штольне. Видимо, в ней размещались помещения различного назначения. Здесь была вентиляция, но для освещения использовались керосиновые лампы. Пищу готовили где-то поблизости, до Бориса доносились запахи, приносили ее горячей. Она не отличалась разнообразием, но наряду с консервами там были картофель, овощи и хлеб. Борис пытался разговорить старика, кроме него в комнату никто не заходил, но узнал только то, что тот о себе рассказал.

В 1914 году Курт был военным фельдшером, воевал на Восточном фронте. Там он попал в русский плен и пробыл в России до конца войны. В плену и выучил русский язык. Возвратившись домой, поселился с семьей в небольшом городке. После начала войны с Россией его неоднократно привлекали для переводов – появилось много русских военнопленных. Они работали на предприятиях и у фермеров, переводчик требовался всегда. В последнее время, когда Красная армия вошла в Германию, русских военнопленных уже не стало, их то ли перевели куда-то, то ли ликвидировали. А месяц назад его мобилизовала СС. В этой пещере он уже месяц, знает только, что Германия проиграла войну, а русские взяли Берлин. Бориса принесли солдаты СС, он был тяжело ранен, но сейчас идет на поправку. Больше он ничего сказать не может, и о своей судьбе тоже беспокоится.

Через неделю Борис стал подниматься, Курт менял повязки, раны быстро заживали, и контузия, от которой Борис заикался, тоже проходила. Молодой, сильный организм переборол ранения. Однажды вместе с Куртом пришел и полковник.

– Не буду от вас скрывать, что мы взяли вас после одного из боев для определенной цели. – Курт старательно переводил, иногда переспрашивая и уточняя у полковника. Они сидели втроем за большим прямоугольным столом, на котором возвышалась квадратная бутылка шнапса и пузырилась газом минеральная вода. – Германия проиграла войну, я уже давно знал, что это случится, и обдумал все заранее. Вы – храбрый боевой офицер, я уважаю достойных солдат противника. Но теперь мы можем стать союзниками. Я мог бы убить вас еще тогда, но сразу решил, что мы понадобимся друг другу. Я сохранил вашу жизнь, а вы должны сохранить мою.

Полковник кивнул Курту, тот налил в маленькие рюмки шнапса, а в высокие резные стаканы – минералки.

– За наш общий успех, – полковник выпил, не чокаясь, за ним Курт. Борис поднес рюмку ко рту и опрокинул залпом.

«Ну и гадость», – подумал про себя.

– Я слушаю, господин оберст.

– Теперь к делу. – Полковник придвинулся ближе к Борису, положил руки на стол, чтобы показать важность предстоящего разговора. – Мы находимся в советской зоне оккупации Германии. Вы должны помочь нам перейти в американскую зону.

– Что я должен для этого сделать?

– Все детали операции мы обсудим позже. А пока скажу только одно: я лично, по указанию рейхсфюрера, спрятал золото и драгоценные камни, поступившие из концлагерей, в надежном месте. Сейчас оно находится на территории, контролируемой американцами. После того, как мы туда попадем, можете выбирать: или вернетесь в советскую зону, где вас будут долго допрашивать и, скорее всего, упрячут в какой-нибудь сибирский лагерь, или станете очень богатым, получите свою часть от спрятанного. Пойдем небольшим отрядом. Срок подготовки – две недели. – И добавил уходя: – Я умею быть благодарным.