На полпути к свету - Лансаротта

купе Хогвартс-экспресса, который мчал их обратно в школу, Северус старался удерживать внимание на подруге. Лили, наплевав на обязанности старосты, уже с полчаса жаловалась ему на жестокого отца.

— Нет, ты представляешь, Сев? Он хочет, чтобы мы с тобой перестали общаться!

Северус-то как раз представлял. Мистер Эванс предупредил, что скажет нечто подобное, слава Мерлину, что не стал предсказывать, как на запрет отреагирует Лили. Он был маглом, этот мистер Эванс, чистым маглом, но теперь Северусу казалось, что у него имелся настоящий дар предсказателя. Почему только пророчества отца Лили касались её самой, а не кого-то другого?

— ... и когда я отказалась, он посадил меня под домашний арест! На весь остаток каникул! А Пет за то, что она на рождественскую вечеринку с мальчиками рвалась, ничего не сделал!

Обиженная Лили скрестила руки на груди и недовольно засопела. Возмущения её звучали искренне, потому что она действительно просидела под замком все каникулы. Но хоть Северус и видел это своими глазами, он боялся уже верить. Именно из-за увиденного и не получалось. Он сотню раз проклял себя, что решился поговорить с мистером Эвансом. Лучше было не знать! Не пришлось бы переживать мучительную боль, не пришлось бы сейчас делать вид, что ему жаль подругу, а самому разрываться между желанием спросить, почему Лили врала (причём, не единожды!), и съехидничать, что ничего, в Хогвартсе она с Поттером компенсирует.

— Сев? Ты меня слушаешь? Тебе что, всё равно, что я сидела дома и снег убирала, как...

— Извини, — быстро сказал он, — не всё равно, конечно.

Он же не солгал Лили, верно? Верно. Просто вместо жалости или сочувствия Северус был зол. Лили обманывала! Говорила ему одно, а своим родным — абсолютно другое! А ещё мистер Эванс говорил, что она мечтала о Поттере... Первые пару дней Северус был зол, как драконица, у которой разворошили гнездо. Будь у него волшебная палочка, точно бы сравнял дом Эвансов с землёй и не вспомнил, что там жила Лили, — настолько взбесили его «откровения» мистера Эванса. Потом это чувство слегка улеглось, и пришла мысль, что нужно опровергнуть наглые обвинения в адрес подруги: не для её отца, а для себя, чтобы и дальше ненавидеть этого человека, который презирал Северуса и желал отвадить его от Лили. Через два дня после их разговора Северус всё же пришёл к дому Эвансов... и увидел, как мистер Эванс убирал снег с дорожки, как Лили с кислым лицом длинной палкой сбивала сосульки с крыши и навеса над крыльцом. На крыльце стояла миссис Эванс и причитала, что Джон совсем дочь не бережёт, сам, что ли, с уборкой не справится. Северуса тогда они не заметили, а он, ошеломлённый увиденным, ушёл. Вернулся только завтра же, не выдержал. Дом Эвансов по-прежнему не был пуст. У калитки с компанией парней и девчонок стояла и смеялась Петунья, а Лили подглядывала за сестрой из-за занавески.

Северус приходил каждый день до конца каникул. Знал, что не увидит ничего другого, но приходил.

— Только вы же поехали в Лондон к родственникам?

Лили ведь не признается, что соврала. Ну, может, придумает, что в последний момент родители отменили поездку из-за её упрямства. В груди, в области сердца, закололо, как если бы туда метнул свои шипы магический дикобраз. Не объявит ли затем Лили, что Северус виноват в срыве праздника? Ему стало страшно, и страх этот был с оттенком мерзости и какой-то предопределённости. Вдруг подумалось, что подруга обязательно так скажет, обязательно, и они снова поссорятся, и Северус будет чувствовать себя ещё хуже, потому что спровоцировал ссору, которой можно было избежать!

— Конечно, поехали, — фыркнула та. — И пока мама с папой и Пет носились по городу с тётей Лукас, я сидела дома!

Насупившись, она отвернулась к окну. Северус, забыв, как дышать, всё ждал и ждал, что вот-вот Лили прервёт тяжёлое, обиженное молчание и припечатает его обвинением, а жуткие слова всё не звучали. Он даже не знал, что и думать, как себя чувствовать. Вроде бы должна быть радость, что подруга не винила его в испорченных каникулах, однако ни капли её Северус не испытывал. Лили продолжала врать. Как придумала, что они всей семьёй едут к родственникам в Лондон, так и продолжала гнуть свою линию. А ему... ему уже не хотелось кричать ей в лицо вопросы, что происходит, почему она лгала вместо того, чтобы сказать честно, что просто хотела отдохнуть от него на каникулах. Северус бы понял. Было бы больно, однако он бы отстал, оставил её в покое на какое-то время. Вместо этого Северус получил враньё, безумно неприятный разговор с отцом Лили и вдребезги разбившиеся чувства и ожидания. Лили врала. Мистер Эванс намекал, что даже после разговора с ним она не изменит своего поведения, и снова оказался прав. Может, на это нужно время? Может, Лили успокоится, задумается, поймёт, что Поттер — это глупость, и выберет его, Северуса, верного друга, который познакомил её с волшебным миром и столько всего рассказал! Он зажмурился. Возникшие в воображении картинки — его самого, прогуливающегося с Лили под руку, и Поттера, корчившегося на заднем плане от зависти, — ничего не вызывали.

Бред какой-то.

— Тебя меня что, совсем не жаль?

— Эээ, почему? — погружённый в свои мысли Северус взглянул на подругу и поначалу растерялся. А Лили уже смотрела требовательно и сердито! — Очень жаль. Я не хотел тебе напоминать лишний раз. Не хотел расстраивать.

Лили сморщила носик, придирчиво изучая его взглядом. Северус выдавил из себя улыбку, жалкую, заискивающую, и сам испугался от того, насколько воспротивилась этому душа. Почему он должен оправдываться? Почему не Лили?! Странно, но если спросить её, Северус знал, каким-то волшебным образом окажется виноват он, а не она. Всегда было так. В девяти из десяти стычек с Мародёрами всё начиналось с оскорблений от гриффиндорцев, но виноватым всегда был исключительно Северус, особенно с тех пор, как Лили стала старостой.

— Что-то незаметно, — буркнула она, сунув поглубже ладони подмышки. — Вообще-то, если ты не понял, папа не хочет, чтобы я с тобой общалась.

— Но ты же его не послушаешь?

— Я подумаю! — гордо заявила Лили, посмотрев на него свысока. — Я вообще-то ожидала большего сочувствия, Сев. Я думала, ты дорожишь нашей дружбой, а получается, дорожу ей только я одна.

Почувствовав, что губы задрожали, стремясь изобразить злую ухмылку,