На полпути к свету - Лансаротта

— Я не хочу с тобой ссориться, Лили. — Снова ни капли лжи. — У меня было отвратительное Рождество, я боюсь наговорить тебе лишнего. Но я очень сочувствую, правда.

Насколько мог сочувствовать девочке из полной, обеспеченной семьи пацан, которому, не будь у него магии, прямая дорога в шпану или бандиты. И при этом пацан и помыслить не мог, чтобы что-то утаить от неё, а она… Чего Лили не хватало?

— Знаешь, Сев, ты мне не нравишься. — Донеслось уже ему в спину. — Очень не нравишься! Я из-за тебя потеряла целые каникулы, а ты такой… такой неблагодарный!

На языке вертелось пожелание поискать в таком случае себе более подходящих слушателей, но каким-то чудом Северус промолчал. Хотя нет тут никакого чуда, одно понимание, что не прошло и получаса, как Лили уже произнесла те самые слова, которых Северус так опасался: что в её бедах виноват исключительно он.

Кажется, она встала. С лязганьем открылась дверь купе.

— Я пройду по вагонам, проверю всё. Если ты не забыл, Сев, я всё-таки ещё староста. Надеюсь, когда я вернусь, ты уже обдумаешь своё поведение и извинишься.

Сказано это было таким обвинительным тоном, словно Северус сидел в кандалах перед полным составом Визенгамота. У него даже мурашки пробежали! Дохнуло прохладным воздухом из коридора, и снова лязгнула, уже закрываясь, дверь. Северус остался в купе в полном одиночестве, и Мерлин, как же он был рад этому! Подумать только, несколько дней назад безумно злился, что подругу увозят в Лондон, и они расстанутся на почти все каникулы! Теперь — сам видеть не хотел.

От Лондона они отъехали немногим больше часа назад, но поезд уже мчал по лугам, полям и лесам. Они были белые-белые, чистые, невинные и прекрасные. Наверное. Северус смотрел в окно, но ничего не видел, картинка просто не задерживалась надолго в его голове. Там полно было другого. Непонимания. Отчаяния. Безысходности. Вопросов. Ожесточения. Отвращения. Эти рождественские каникулы и вправду стали самыми ужасными в его жизни. Лили врала, Лили не видела его своим мужем, она интересовалась Поттером и... не собиралась ничего менять. Как сказал мистер Эванс? Северус удобен ей? Конечно, он помогал с домашними заданиями, приносил из библиотеки редкие книги, учил своим собственным наработкам. У него не было секретов от Лили! А она вела двойную игру похлеще заправского шпиона! Неужели все девушки такие? Или только Лили? В какой-то момент Северус понял, что ему совсем неинтересен ответ.

Сначала, только осознав, что его водили за нос, он был в ярости. Если бы не дурацкий новый закон, запрещавший колдовать на каникулах, Северус пришёл бы к Лили с волшебной палочкой и спросил, почему она так поступала. Он же не полный кретин, понимал, что в прямом сравнении уступал Поттеру. Тот — любимец учителей, блестящий игрок в квиддич и завидный жених из богатой старинной семьи. И допустить, что Лили бы выбрала именно главаря Мародёров, Северус мог, его это уже нисколько не ранило. Врать-то зачем? Почему Лили не поговорила откровенно, не объяснила? Уловки, увёртки, переиначивание и откровенная ложь — это всё, что Северус заслужил за годы их дружбы, за то, что сделал для неё?

Потому он и приходил незамеченным каждый день к дому Эвансов, ища ответы на свои вопросы. Вечно надутая, недовольная и пытавшаяся улизнуть от той работы, что поручал ей мистер Эванс, Лили совершенно не помогала ему в этом. Её даже оправдывать не получалось! Северус как-то пытался осадить себя, искал объяснения поступку подруги, а потом вспомнил, что Лили не только с поездкой его обманула. Она сказала, что отец запретил ей его в гости, а мистер Эванс ни сном, ни духом не знал о приглашении на обед. Соврала, что купила зелья в аптеке, ни словом не обмолвившись родителям, что приготовил их Северус! И подарок, его рождественский подарок — оказывается, заказ на косметические зелья! А свой презент Лили «забыла» в Хогвартсе. Существовал ли он вообще?! Северус прислонился лбом к холодному стеклу окна. Мерлин, как же тяжело.

Бесконечная белизна за окном действовала на нервы. Он прикрыл глаза, но снег, намертво ассоциировавшийся у него теперь с Лили и её враньём, отпечатался на внутренней стороне век. Ещё неделю назад Северус не поверил бы её отцу. Он опасался мистера Эванса. Уважал за то, каким тот был мужчиной и отцом, немного завидовал Лили, что у неё такая дружная семья. Поддакивал, когда подруга жаловалась на строгость родителей в каких-то вопросах, злился на них вместе с ней, а потом всё равно завидовал, потому что от Тобиаса и мамы никогда не видел ничего подобного. Однако попадаться на глаза мистеру Эвансу Северус не любил: боялся, что рано или поздно тому не понравится присутствие Северуса в жизни Лили. Случившийся у них разговор когда-нибудь должен был произойти, он понимал это! Но чего Северус точно не ждал — случившихся откровений. Того, что все гадости, сказанные в адрес Лили, окажутся не гадостями, а правдой. Хороший же подарок Лили ему преподнесла!

Рождество было мучительным, Северус не соврал. Пьяный Тобиас, вонь перегара, холод, мать, пытающаяся сделать вид, что всё в порядке, предательство Лили... Северус уходил из дома, а ноги сами несли его на Флик-стрит, к Лили, в безумной болезненной надежде, что до того Северус видел... да что угодно, бред, галлюцинацию! Сейчас он придёт, и коттедж Эвансов окажется запертым, потому что его жильцы уехали. Этого не случалось, и Северус без сил, разбитый, тащился обратно, причём, не прямым путём, а через пол-Коукворта, возвращался в поздний час и потом чувствовал себя виноватым ещё и перед матерью, что оставлял её наедине с Тобиасом. В голове прочно сидели слова мистера Эванса, брошенные напоследок, — о том, чтобы привести себя в порядок, что на фабрике всегда требуются рабочие. С заработком в волшебном мире было туго, особенно ещё студенту Хогвартса. Он кое-что варил на заказ в школе, но удавалось это очень редко, потому что мстительный Слагхорн почти не давал допуск в лабораторию вне уроков. О том, чтобы работать у маглов, не могло быть и речи, потому что... потому что это же маглы! Прежде Северус бы проклял любого, кто предложил ему такую глупость; мистера Эванса не проклял, потому что палочку по настоятельной просьбе матери на время каникул отдал ей. А потом... потом задумался. Непонятно, что это за магия такая, почему он, в конце концов,