На полпути к свету - Лансаротта

и глазом моргнуть, как остался в доме один. Петунья, нацепив новый беретик, обнаруженный под рождественской елью, упорхнула к друзьям. Она не смогла присутствовать на их вечеринке и потому жаждала как можно скорее узнать подробности из первых уст. Лили решила обновить подаренные ей сапожки и прогуляться к площади, где традиционно устраивались гуляния, ярмарка, катание с горки на санях и каток. Спохватился Джон поздно, не то бы запретил дочке идти: им поговорить нужно, а погулять можно и в другой день. Увы, опомнился, лишь когда Лили выскользнула за дверь. Слышно было, как она вприпрыжку скакала по свежему снегу, словно маленькая девочка. Раздосадованный Джон, сплюнув, решил в таком случае переговорить с женой. Рут тоже не мешало бы задуматься над тем, что она говорила и делала. В пятнадцать лет засорять голову Лили удачным замужеством, возводя это во главу углу и отгоняя подальше воспитанность, искренность и все важные человеческие качества! Чудо, что Петунья не настолько на этом помешана, должно быть, чисто в пику младшей сестре. Но и Рут дома не оказалось — она отправилась к соседке, миссис Вайс, у которой именно сегодня был день рождения.

Итак, все, с кем Джон хотел побеседовать, счастливо избежали этой участи на какое-то время. И винить некого, кроме себя. Джон всегда уважал и любил своих девочек, никогда не повышал голос без нужды (за всё время брака это случилось всего три раза), а уж о том, чтобы поднять на жену или дочек руку, и вовсе задуматься не смел. Многие его товарищи по фабрике практиковали это, искренне считая, что только так домашние будут слушаться, а Джон считал подобное недопустимым. Какой же он мужчина, если женщин бьёт? Но то, как эти самые женщины, невзирая на его мнение, разошлись каждая по своим делам, угнетало. Крайне угнетало. Получается, он ни во что не ставили своего мужа и отца? И Джон ещё чему-то удивлялся в действиях Рут и воспитании Лили?

От досады нестерпимо захотелось курить, и он с папиросой снова вышел на крыльцо. Рут жаловалась на вонь, если он дымил в доме, и Джон покорно уходил на улицу, неважно, какая стояла погода. Его же Рут и выслушать не захотела — вот и отношение. Очень хотелось в пику жене покурить в гостиной, однако Джон слишком любил Рут, чтобы осознанно ей вредить.

Утро после Рождества было самым что ни на есть рождественским. За ночь ещё намело снега, и все коттеджи по Флик-стрит стояли, укутавшись в снежные шубы по крыши, как пряничные домики. Ветер разогнал тучи, небо было нежно-голубое от мороза, словно на открытке. Воздух, казалось, вот-вот зазвенит от чистоты, и нетронутый снежный покров (только цепочка следов Лили змеилась к калитке) искрился белизной, аж глаза резало. На него ещё не успела лечь грязь от фабричного дыма и машин. Людей на улице не было, хотя время уже близилось к полудню: в День подарков единственный раз за год Джон позволял себе встать попозже. Другие жители Флик-стрит поступали так же. Обычно-то поутру все спешили на фабрику, в магазинчики на работу или на учёбу.

Но один прохожий вскоре обнаружился. Выпустив в воздух струйку дыма, Джон с удивлением воззрился на фигурку в тёмной одежде, что брела по направлению к... ну да, к его дому. Это же тот мальчик, друг Лили. Снейп.

Юноша шёл, опустив голову и глядя себе под ноги, но вряд ли он боялся упасть: снежный покров образовался такой, что сгладил все неровности на дороге. Вот ещё повод считать этого малого ненадёжным и хулиганом. Разве же честный человек будет прятать взгляд? Тот, кому нечего стыдиться, и смотрит прямо, это все знают. Неужели миссис Снейп (на её супруга надежды не было) ни разу не говорила своему сыну ни о чём подобном?

Паренёк поднял наконец глаза, увидел его и резко остановился.

— Мистер Снейп? — окликнул его Джон. Хотел было по имени, да подумал, что это слишком. И так мальчишка испугался, увидев вместо дамы сердца её отца. — С Рождеством.

— С Рожде... с Рождеством, сэр, — после небольшой заминки ответил тот. Смотрел настороженно, исподлобья, широко раскрытыми глазами — ни дать ни взять, дворняжка-доходяга, которая не понимала, с какой целью её подозвал человек — погладить или ударить.

— Ты к Лили?

Разумеется, к кому бы ещё мог идти этот молодой человек, не к Петунье же. Джон мысленно изумился собственной недальновидности и косноязычию, которые случились, стоило обнаружиться поклоннику младшей дочери. Вчера он жалел этого юнца, который не замечал, как к нему на самом деле относилась Лили. Сегодня — общаться с юношей ему, взрослому человеку, отцу, было неудобно. Дети не должны нести ответственность за грехи своих родителей, а вот родители несут всегда, и Джон чувствовал: ему попросту стыдно перед мальцом (неважно, что по положению Снейп много ниже их семьи) за дочь.

— Да, — молодой человек неожиданно ответил смело, с вызовом. — Я думал позвать её погулять, пока вы не уехали.

Джон усмехнулся себе в усы. Ишь ты. Снейп вёл себя с ним когда как. Первые пару лет избегал попадаться на глаза, боялся. Не очень давно эта смелость появилась, а тут вон, смотрит жёстко, с напором, отстаивая право общаться с подругой. Парень-то не дурак, понимал, что ни Джон, ни Рут не в восторге от его общества. После такого ответа Джон даже немного зауважал его. Не нытик и не хлюпик, как казалось из-за его поведения с Лили. Впрочем, среди того отребья, что заполонило Паучий тупик, хлюпик и нытик попросту не выжил бы.

Другой вопрос — о какой поездке говорил этот молодой человек? В прошлом году Джон с Рут вывозили дочек в Лондон погулять на Рождество, но тогда ещё поезд ходил более-менее регулярно, и остановка в Коукворте была обязательной. Как его летом отменили, так и не возвратили до сих пор. В газете напечатали, якобы нерентабельное направление. Добраться в Лондон можно было теперь только на перекладных, и на четверых человек получалось слишком уж накладно. Жалование на фабрике не менялось уже который год. У Джона имелась лишь одна догадка, что произошло, откуда у Снейпа такая уверенность, будто их семья куда-то уезжает, и от неё сделалось мучительно больно. Сердце прихватило, будто вот-вот должен был случиться приступ. Но обошлось — дотлевшая папироса обожгла пальцы, и он, отбросив окурок в снег, сделал приглашающий жест.

— Зайди, потолкуем.

Ещё более настороженный Снейп