На полпути к свету - Лансаротта

заворожённый глядя на дом, из которого приглушённо слышался чей-то смех. Лили... Только она так звенела волшебным колокольчиком, что будоражила душу, бросала одновременно и в радость, и в тревогу. У Петуньи смех был мерзкий, злодейский какой-то. Ну, она и была злодейкой, вечно мешала им с Лили проводить время вместе на каникулах, родителям жаловалась и вообще... Потом начался Хогвартс, учеба, новые друзья — и вот Лили радостно общалась с кем угодно, а Северус оказался на обочине.

Он сделал ещё шаг назад, упёрся в калитку и без сил прислонился к ней. Нет, Северус по-прежнему нужен Лили, иначе бы она не ходила с ним в библиотеку и гулять, а, скорее, делала вид, что не знает, кто такой Северус Снейп. И стыдно требовать, чтобы Лили проводила с ним всё своё свободное время вместо того, чтобы видеться с семьёй. Северус не хотел делать ей больно, не хотел даже просто чтобы она грустила из-за него! Он потерпит. Завтра у них — целый день, чтобы побродить вместе и пообщаться, а пока... Лили пожелала ему счастливого Рождества. С тяжёлым вздохом Северус прикрыл глаза, представляя, что ждёт его дома. Пьяно храпящий на софе Тобиас, без толку сидящая на кухне мама. Холод, вонь перегара, дым от печи. Даже подарок ожидался всего один, от мамы. Будет сложно поверить, что это — счастливое Рождество, но ради Лили, чтобы завтра она не обижалась, что он грустный... Северус попытается.

Скрип открываемой калитки потонул в завываниях ветра. Метель, словно подкараулив его, радостно швырнула Северусу в лицо горсть снега и ещё две сунула за шиворот. Загребая бело-серо-оранжевое месиво ногами, Северус медленно пополз в сторону Паучьего тупика.

Это будет его самое отвратительное Рождество.

2

— Мам, пап, я дома!

Голос младшей дочери зазвенел в прихожей. Дверь открылась и закрылась неслышно — или её заглушили песни из включённого телевизора, — только дуновение морозного воздуха пронеслось по гостиной. Относительное спокойствие дома наполнилось щебетом Лили и поспешившей ей навстречу Рут. Уж сколько лет прошло, а жена всё напоминала Джону маленькую заботливую курочку-наседку, готовую в любой момент прикрыть чадушек своими крыльями. Он раз за разом умилялся этому сравнению. Что бы ни происходило, благополучной ли была их жизнь или находила чёрная полоса, Джон мог быть уверен: Рут поможет справиться с любой бедой, всегда прикроет и поддержит.

— Слава Богу, одна пришла, — сварливо отозвалась Петунья из кухни. Старшая дочь сегодня была не в настроении, и Лили опять досталось. — Без этого своего носатого.

Джон испустил тяжкий вздох. Из всех его девочек Петунья представлялась самой умной и понимающей, умнее и рациональнее даже матери. Казалось, она должна уж сообразить, почему её не отпустили встречать Рождество в компании одноклассниц. Какая разница, что через полгода они уже закончат школу, сейчас-то они ещё молоденькие неискушённые девочки. Вдруг позовёт кто мальчиков? До всяких непотребств, слава Богу, не дойдёт (а поговаривали, в Лондоне среди молодёжи уже всякое бывало), но всё равно неприлично же! Что люди подумают? Только Петунья так хотела попасть на эту, как её, вечеринку, что здравый смысл ей отказал. Рождество, а она дулась. Как жаль, что обе дочки уже выросли и не верили в Отца Рождества: когда они были маленькими, страх получить уголёк вместо подарка действовал на них безотказно. Потом начались эти странности с Лили, ну и... Джон понимал, что они с Рут поступали неправильно: наказывали одну дочь и за то же самое прощали другую, только младшенькую с её способностями действительно лучше было не трогать. И что вышло?

— Сев сам не захотел приходить, чтобы ты знала. — Джон слишком хорошо знал свою младшую дочь, так что буквально видел, как Лили показала Петунье язык.

— Ну да, ну да, так я и поверила. А это что? Не его подарочек, скажешь?

— Это из волшебных лавок. — В голосе Лили зазвучала гордость. — Косметические средства, которые у вас тут днём с огнём не сыщешь.

Вернувшийся было к прерванному чтению — Джон сидел в гостиной с газетой, — закатил глаза. Ох уж эти женщины! Сейчас начнётся: косметика, украшения, одежда!.. Джон понимал желание дочек выглядеть симпатичнее и привлекательнее: возраст у обеих сейчас такой — активно женихаются, — но натуральная красота же важнее. А лица себе малюют известно, какие девицы. Подумав, влезать или нет со своим замечанием, Джон, в конце концов, промолчал. Возможно, что он, мужчина, попросту ничего не понимал в современной моде.

— Лили, детка, ты бы поделилась с Петти? — всполошилась Рут. — Ей очень бы пригодилось. И для волос, и вообще.

— Мама! Я что, по-твоему, уродка?!

— Нет, Петти, что ты? Но нет же предела совершенству.

— Да я скорее в монастырь уйду, чем буду мазаться их припарками из крысиных хвостов!

— Пап, привет!

Скинувшая верхнюю одежду Лили появилась в гостиной с бумажным свёртком в руках. На чёлке, ресницах и щеках у неё блестел растаявший снег, как камни какие-то драгоценные, алмазы или бриллианты. Джон аж залюбовался младшей дочерью. В кого только такая красавица уродилась? Ни он, ни Рут не отличались столь эффектной, яркой внешностью, обычные же работяги, что с них взять? И вдруг — дочь не просто принцесса, а ещё и волшебница! Сказка!

Да, горькая...

Подошедшая Лили чмокнула его в щёку. От неё веяло прохладой и морозцем.

— Что, егоза, сбежала от матери с сестрой?

— Они говорят глупости! Как будто я Сева в дом тащу, он сам напрашивается! А сегодня не стал, сказал, будет Рождество с семьёй отмечать и День подарков тоже!

— Ого! Неужели мистер и миссис Снейп наконец-то взялись за ум?

— Не знаю, не спрашивала, — пожала плечами Лили. — Но он выглядит довольным, так что может быть. Ладно, я побежала, надо переодеться. Мама хочет, чтобы я помогла ей с жабой в норке.

Джон только покачал головой вслед младшей дочери, которая, прижимая к груди свои зелья, умчалась на второй этаж. Затем отложил газету на журнальный столик и, поддёрнув брюки, встал, чтобы подойти к окну гостиной. Если аккуратно отодвинуть занавеску, то его не будет видно с улицы. Джон чувствовал себя безумно странно: прятать в собственном доме! — но сейчас ему позарез требовалось остаться незамеченным.

Как он и думал, у калитки, борясь со вьюгой, перетаптывалась тёмная фигура.

Не стал напрашиваться, значит?

Снейп наконец