Шах и мат - Эли Хейзелвуд

исход кажется настолько неизбежным и предопределенным судьбой, что я даже не заморачиваюсь, чтобы озвучить свои страхи.

Вместо этого спрашиваю:

– Что ты имеешь в виду?

– Ты можешь взять деньги и целый год играть так хорошо, как сможешь, но в то же время тебе не нужно беспокоиться о шахматах. Не думай о них после того, как встанешь из-за стола. Тебе не нужно быть одержимой игрой или поглощать всю связанную с ними информацию, как было до тех пор, пока твой отец… Просто включайся и выключайся. А в свободное время можешь получить свой сертификат механика.

– Ха, – выдыхаю я, впечатленная ее более-менее коварным планом. – Ха.

– Всегда пожалуйста. Ну что, справишься?

– Справлюсь с чем?

– Не будешь сходить с ума из-за кое-чего?

Я улыбаюсь:

– Не понимаю, о чем ты.

Истон улетает в среду и накануне заезжает ко мне, чтобы попрощаться. Я ожидала чего-то другого. Думала, мы расстанемся у паспортного контроля и я буду наблюдать, как взлетает ее самолет. Но в этом нет никакого смысла: нам по восемнадцать. У Истон есть родители, и они не прикованы к постели, все еще вместе и заботятся о ней, так что именно они повезут ее в аэропорт и оплатят хорошенькую комнатку в общежитии со своего 529-го счета[13], который не опустеет, когда наступит душераздирающая кончина старого бойлера.

– Обязательно приезжай в гости, – просит Истон.

– Да, – отвечаю я, зная, что, конечно же, не приеду.

– Когда я вернусь, мы поедем в Нью-Йорк и купим тот макарон, который ты не заслуживаешь.

– Не могу дождаться, – говорю я, зная, что ничего подобного не случится.

Истон вздыхает, будто может прочесть мои мысли, и обнимает меня, а затем приказывает писать ей каждый день и беречься ЗППП. Дарси, кружащая вокруг нас с глазами в форме сердечек, спрашивает, что это такое.

Я еще долго смотрю на дорогу после того, как ее машина скрывается из виду. Глубоко вздыхаю и очищаю разум, позволяя себе редкий, прекрасный, роскошный момент тишины. Думаю о пустой шахматной доске. На ней только белый король, стоит на своей исходной позиции. Один, ничем не отягощенный, ничто ему не грозит.

Он хотя бы может скитаться по своей доске.

Затем я возвращаюсь внутрь, открываю ноутбук и пишу письмо. Я знала, что напишу его, еще когда эта неделя только началась.

Дорогая Дефне,

стипендия еще свободна?

Часть II. Миттельшпиль

[14]

Глава 6

8:55. Приезжай в «Цугцванг»! Кофе и бейглы найдешь в комнате отдыха – угощайся! (Не ешь радужный бейгл – он Делроя, одного из наших постоянных гроссмейстеров. Он начинает капризничать, когда в его еде меньше пяти цветов.)

9:00–10:00. Изучи дебют из предоставленного списка.

10:00–11:00. Заучи предоставленный список позиций в эндшпиле[15].

11:00–12:00. Изучи предоставленный список классических партий/тактик.

12:00–13:00. Перерыв. Прилагаю список близлежащих заведений, которые могли бы тебе понравиться. (Гамбит, клубный кот, будет мяукать так, будто его не кормили со времен последнего ледникового периода, но это хорошо отработанный хитрый ход. Не чувствуй себя обязанной делиться с ним едой.)

13:00–14:00. Проанализируй партии шахматистов из предоставленного списка.

14:00–15:00. Логическое мышление и лекция по позиционной шахматной игре.

15:00–16:00. Тренировка в шахматной программе / с базами данных.

Ср – Пт, 16:00–17:00. Встреча с тренером-гроссмейстером по разбору слабых мест.

Не забудь делать небольшие перерывы, когда они тебе потребуются, чтобы оставаться сосредоточенной.

Спортивные тренировки: 4–5 дней в нед., ок. 30 мин. Пей воду и наноси солнцезащитный крем, хотя бы 30 SPF (даже когда на небе облачно – солнечные лучи опасны и в этом случае).

Я еще раз бегло просматриваю расписание, которое Дефне только что дала мне, чтобы убедиться, что здесь написано то, что написано. Затем поднимаю голову и говорю:

– Эм.

Дефне широко улыбается. Сегодня ее помада розовая, на рубашке изображены «Спайс герлз», а от стрижки пикси хочется схватить нож и отрезать собственные волосы. Выглядит Дефне в винтажном стиле нереально круто, причем выглядит так, будто совсем не прикладывает для этого усилий.

– Эм?

– Просто как-то слишком много… – Я прочищаю горло. Прикусываю нижнюю губу. Чешу нос. – Шахмат?

– Знаю, – ее улыбка становится шире. – Круто, правда?

Мой желудок сжимается. Почему ты просто не притворишься, что тебе все нравится? Истон советовала это сделать, и сегодня утром, на пересадке в Нью-Джерси, во время полуторачасовой дороги, я повторяла себе словно мантру: «Это работа. Это работа. Просто работа». После пяти вечера я и секунды не посвящу мыслям о шахматах. С нашего расставания прошли годы, и я не какая-нибудь слабохарактерная девчонка, которая готова принять изменщика обратно после того, как он расстался с ней во время танца на выпускном. Я буду делать только то, что необходимо.

Правда, я не ожидала, что в это «необходимо» будет входить газиллион всякой фигни.

– Ага, – выдавливаю из себя улыбку. Может, я и не очень счастлива быть здесь, но Дефне сейчас спасает меня и мою семью от разорения. И я уж точно не маленькая неблагодарная тварь… Надеюсь. – Еще и… занятия спортом?

– Ты не занимаешься спортом?

С тех пор как у нас закончились уроки физкультуры в девятом классе, я не проронила ни единой капли пота по собственной воле. Но Дефне, кажется, удивлена тем, что я могу оказаться ленивцем, поэтому выдаю нечто похожее на правду:

– Не так часто.

– Придется увеличить нагрузку. Большинство шахматистов тренируются каждый день, чтобы развить выносливость. Поверь, она тебе понадобится, когда ты окажешься в середине семичасовой партии.

– Семичасовой партии?

Я никогда не делала ничего семь часов подряд. Даже не спала.

– Игроки обычно сжигают около шести тысячи калорий в день во время турниров. Это невероятно. – Дефне жестом просит следовать за ней. – Я покажу тебе твой кабинет. Ты не против, что будешь не одна?

– Нет. – Этим утром моя «соседка по комнате» несколько раз пукнула на мою подушку, потому что я посмела попросить не играть на ксилофоне в половине шестого утра. – К этому я привыкла.

Шахматный клуб Патерсона представляет собой комнату в центре звукозаписи и состоит из до боли ярких лампочек, виниловых досок, торчащих из пола, и такого количества асбеста, что можно поджарить мозги трех поколений. Я ожидала, что «Цугцванг» будет примерно таким же, но на деревянные полы падают солнечные лучи, кругом дорогая мебель и утонченные, современные мониторы. Традиции и технологии, новое рядом со старым. Или я недооценила, сколько можно заработать на шахматах, или это место по совместительству является логовом мафии.

Я едва не задыхаюсь, когда Дефне показывает мне библиотеку: это что-то прямиком из Оксфорда, но не столь масштабное. На высоких полках расположены ряды книг, к шкафам приставлены модные лестницы, и если верить реалити «Продавая закат», которое я дважды смотрела с мамой, то тут есть то, что называется мезонином, а еще…

Книги.

Так. Много. Книг.

Многие из них я узнаю, потому что именно ими были набиты книжные полки в гостиной. Потом мы наскоро их упаковали в старые коробки от посылок из «Амазона», когда было принято негласное решение о том, чтобы стереть следы папиного присутствия в доме.

– Можешь пользоваться библиотекой когда захочешь, – говорит Дефне. – Некоторые книги отсюда включены в твой список для чтения. И она прямо рядом с твоим офисом.

Все верно: мой офис прямо по коридору; и на этот раз я не удерживаюсь от восхищенного, бесстыдного вздоха. Здесь три окна, самый большой рабочий стол, который я когда-либо видела, и повсюду шахматные наборы, которые наверняка стоят больше, чем желчный пузырь на черном рынке. И…

– Тише, пожалуйста.

Я поворачиваюсь. За столом напротив моего сидит сердитый мужчина. Ему двадцать с чем-то, но в светлых волосах уже проглядывают залысины.