Паргоронские байки. Том 6 - Александр Валентинович Рудазов

обычаи и традиции живут тысячелетиями. Это люди могут до неузнаваемости измениться за один жалкий век — а среди эльфов все еще есть те, кто родился в Парифатской империи.

Да, их считаные единицы, но они есть.

Но этот обычай… он идет из совсем уж старых времен, из ранней эпохи Волшебства, когда высшие эльфы были царствующими жрецами, а их витязи посвящали мечи своим владычицам и клялись в вечной верности, обещали служить и защищать. Благородный обычай и красивый, но давно не воплощавшийся в реальности.

Однако не отмененный. Не забытый. Немало эльфийских девочек, читая саги о королях и рыцарях седой старины, мечтают о том, что такой вот юноша с горящим взором преподнесет им свой меч, а они взамен одарят его улыбкой… и ничем более.

Галлерия выждала положенный срок. Она не должна была сразу соглашаться, это было бы неучтиво. Волшебница дала Моргантосу совершить свое стояние, позволила как следует прочувствовать хлад мраморного пола. И лишь выдержав его как следует, она коснулась рукояти меча и молвила ритуальную фразу:

- Поднимись и служи мне, бессмертный, ибо я принимаю твое оружие, и отныне оно принадлежит мне, а ты используй его так, как будет мне угодно.

Ночь была еще молода. Валестра спешила праздновать этот последний день грандиозного фестиваля, небо пылало от фейерверков, а главная его героиня сидела в укромной беседке и слушала сбивчивый рассказ своего нового рыцаря.

- Все-таки, что такого тебе сделал лорд Бельзедор? - с любопытством спросила она, когда Моргантос закончил. - Почему ты так ненавидишь Империю Зла?

- Я вовсе не ненавижу ее, владычица, - ответил Моргантос. - Я никогда не встречал Темного Властелина, и он ничем не обидел меня лично. Никто из моих предков, родни, друзей или знакомых не пострадал от его рук ни прямо, ни косвенно.

- Тогда в чем же дело?

- Я воин, владычица. Меня с детства учили сражаться, и я умею только сражаться. Но еще меня учили, что мой меч должен служить благородному делу. А есть ли дело благородней борьбы за мир? И есть ли в мире враг страшнее, чем тот, кто сам себя зовет Темным Властелином? Я долго думал на этот счет, владычица, и понял, что не удовлетворюсь малыми целями, что не смогу жить, просто служа интересам мирских господ. Я должен сделать этот мир лучше — но я воин, и улучшить его я могу лишь одним способом. Избрав для своего меча правильную цель.

Галлерия взглянула в ясные глаза Моргантоса. Он не кривил душой. Перед ней сидел абсолютно идейный, чистосердечный юноша, и не было проще и прямей его мотивов, его стремлений. Он желал нести добро и низвергать зло — но он умел только сражаться, а потому сосредоточился на второй части.

- Но отчего же ты тогда оставил Тирнаглиаль? - спросила волшебница. - Отчего не участвуешь в Войне Братьев?

- На чьей стороне, владычица? - спросил Моргантос. - Я участвовал в ней три года, пока жив был отец. Он поддерживал короля Маовена. Но потом мой отец погиб, а мне было слишком тяжело участвовать в войне Народа против Народа. Там нет правых и неправых, там братоубийство, междоусобицы и частные интересы отдельных кланов.

Галлерия вспомнила своих братьев. Они всегда делали вид, что старшей сестры не существует. За все проведенные в Мистерии годы она не получила от них ни одного письма.

Даже писем вежливости. У эльфов принято ежегодно отправлять такие всем родственникам, даже нелюбимым — но Маовен и Бритун просто не считали ее родственницей. Никогда не упускали случая напомнить, что законных детей у короля Лискарда только двое.

Галлерия была на похоронах отца и коронации братьев. Но ее встретили неласково. После того, как она стала великой волшебницей, братья стали видеть в ней угрозу. В какой-то момент ей даже намекнули, что Тирнаглиаль больше не ее дом. Лучше бы ей оставаться в Мистерии и искать счастья там.

А Галлерия тоже не была невинным ягненком. Она еще тогда предрекла братьям, что два короля — это вдвое больше, чем нужно, и рано или поздно в Тирнаглиале наступят темные времена. Ей не нужно вмешиваться в ход событий — достаточно просто подождать, пока Маовен и Бритун сами начнут смуту.

Их хватило на сорок шесть лет. Потом… Галлерия иногда размышляла, с чего все началось. Быть может, слуга положил одному из королей лишнюю ложку сахара в чай?

- Каково это — так долго жить в отрыве от Народа? - задал вопрос Моргантос. - Стало ли общество гемод более выносимым и привычным?

- Они не фоморы, - улыбнулась Галлерия. - Мне достает терпения, чтобы грубые повадки смертных мне не докучали. Они ведь не со зла. Просто следуют своей природе.

- Я все еще не до конца привык к запаху, - признался Моргантос.

- Это дело времени. Мне тоже первые годы было непросто. Но хосог и симы еще хуже. Гемод хотя бы стараются. Иные из Народа даже вступают с ними в связь…

- Я… я видел на улицах полуэльфов, - передернуло Моргантоса. - Это… я не понимаю, каким должно быть моральное падение, чтобы обречь на такую судьбу собственных детей.

- Этого я тоже не понимаю, - согласилась Галлерия. - С магией или нет, полуэльфы живут лишь чуть дольше, чем гемод. И они, конечно, имеют некоторые черты Народа… но оттого эти создания еще более достойны жалости.

- Я видел, это просто люди с острыми ушами, - кивнул Моргантос. - Они как карикатурные тир — такие, какими нас хотели бы видеть гемод, хосог и свертль. Эльфы, что порождают подобное, ужасно распутны и достойны только порицания.

Начиная со следующего дня Моргантос Оот получил при Галлерии официальную должность. Он не был гражданином Мистерии, а его навыки Искусства были скромны, так что зачислить его в штат Провокатониса было невозможно. Однако в Мистерии к тому времени уже сформировалась гильдия магохранителей — элитных воинов, защищающих чародеев, неспособных защитить себя самостоятельно. Чтобы в ней состоять, не требовалось быть гражданином, а ходатайства члена ученого совета хватило, чтобы Моргантоса приняли без испытаний.

Галлерии