Сказка про наследство. Главы 1-9 - Озем

интересуется. В Богутарскую степь ездит с твоим родственником, Игнатич. Петька – на правах волонтера. Последний их проект – защитить цветок редивей. Прям тимуровец для матушки природы – или бабушки…

– Ты плохого про Петьку не собрал, как ни старался.

– Это его волонтерство – ладно, модно. А еще чем занимается помимо ботаники? Политикой! то есть, самой такой хренью. Их ячейка против властей выступает. И против директорши.

– Конечно. Ты же трухаешь открыто выступить. Вот и приходится молодым ребятам…

– А вы не подумали? Что начиналось с детской шалости – теперь превращается в крупную пакость… Так непакостливый Петька, говоришь?!

– М-да… развлекаются детки…

– Ах, развлекаются? За похожие развлекухи раньше статья была. Отправить в солнечный Магадан – туда за тюльпанчиками!

– М-да, кончилось то время – и хорошо. Не сажали раньше – считали бытовым хулиганством. Просто штраф.

– То есть Петька, по меньшей мере, хулиган. Не воспитанный… Ниче хорошего! Порядок уважать надо. И пуще власть.

– За мэра Колесникова вступаешься? Ты же не любишь его.

– Не люблю. Но порядок должен быть. А то помои льют не на мэра, а нам за шиворот – ведь мы здесь живем. Возмутительный бред! в устах наглого юнца… И если бы только он. Посмотрите, посмотрите, что в последнее время происходит. По Утылве в труселях гуляют, а вы говорите, что уже и без… Сам Петька до кражи докатился! Дальше что? разбой? убийство? Девку Нифонтову чуть до смерти не убили…

– Не в ту степь ты…

– Свобода также во вред! Да и на кой она? вот этим заниматься? Пусть идет в Дом Культуры – то есть, дом высокой культуры быта!.. Учили мы их, учили, облысели все…

– Ты точно облысел, Цыбин.

– Даже если и облысел (вот нисколечко!), но у пацана точно с головой не нормально.

– А что у нас сейчас в жизни нормального? у тебя, у меня? Может, у тебя, Игнатич? Огородик-то причесал, но не спасет это… впору взвыть…

– Не ворчите. Хорошая у нас молодежь. Свободная, думающая. Ей бы возможностей, как при советской власти – учиться бесплатно, работать, подвиги совершать…

– Дураков нет! Никто героем не хочет быть! Героям – вон на могилке памятник – звезда с лучами и ве-ечная память… Как в сказке хотят – и дудочку, и кувшинчик. Хотят только хорошего и от того, и от другого строя. Чтоб им дали, а они ничем не обязаны. Нет, если ты наследство принимаешь, то с долгами и со всем геморроем.

– Ты, Цыбин, чего сейчас заверещал? Захлопнись! Превратил ты Совет ветеранов в свою вотчину. Директоршу как огня боишься. В нынешних-то условиях мог рядом с ней на трибуне на митинге отказаться стоять! в знак протеста. Да где уж… Погрязли вы там в склоках – завод закрывают, а вы из-за заслуг и званий собачитесь, подарки делите, устроили войнушку за кресло председателя. А еще у вас там на стенке портрет Андропова не убран – ты якобы против… Андропов Ю.В. – на тебя малость смахивает, Игнатич…

– Была б моя воля, я бы Сталина там повесил. Ой, не в том смысле – не Сталина, а портрет его.

– Ты, Мирон?! Ну-у, загнул! Портрет Сталина днем с огнем не сыщешь… Правильно Агния вам заявила: старичье замшелое, мозги склерозом отбитые… Это я не про Андропова – умный мужик – жаль, что рано помер.

– Агния не старичье? Вишь, идейная была. Мы коммунистов уважаем – таких, как Сталин, Андоропов или как ты, Игнатич.

– Спасибо за уважение. Всегда старался оправдать.

– Зато ты таким коммунистом никогда не был.

– Пусть я не был. Агния перестала быть. Когда КПСС разоблачили, она в другую партию подалась. В ЛДПР вступила.

– А ты в Единую Россию просочился. Ренегат. Хоть и ветеран.

– Юнар, кончай! Тут не Цыбин подлец, а жизнь така-ая…

– Благодарю! Определил, кто я есть… А в Утылве в Единой России только подлец Цыбин числится?

– Не ты один. Много местных начальников. Они организованным набором вступали – вроде двадцатипятитысячников в Союзе – только те поехали колхозы организовывать, а наши на руководящие посты. Народ быдлом считают. Были мы хозяевами в советской стране, а стали крепостными у господ – бояр в собольих шубах. И у царя – батюшки…

– За подобные слова можно… Хотя слову-то сейчас – грош цена…

– Вспомнил! вспомнил! что про тебя, Цыбин, говорили: все как с гуся вода – или с лысого лучше обтекает…

– Я-то обтеку. Не барин. А ты скоро загремишь этапом…

– Не загремит. Правду не задушишь, не убьешь! Хорошие у нас ребята! Честные, активные. Горят желанием помочь народу. Уже нашлись интересанты. Приятели Сережки Колесникова – такие же члены, только не КПСС. Они собирают у себя перспективную молодежь, сколачивают Правый Блок. В Утылве есть ихняя ячейка.

– Я верю! верю, что подымется Россия с колен! Мы еще мир удивим! Мужики, так и будет.

– Лозунгами шпаришь. Ну, верь! нам не жалко. И на обломках самовластья – точнее, под обломками. Наше железо-то акционерное – тяжеленькое… Эти обманщики из Блока просто еще до власти не дорвались, а там забудут.

– Колесников вроде отошел от политики – не рвется больше. Перегорело… Вообще, пьет он. Как Килька Кулыйкин – только Килька не таясь… Гляди, погонят как Кильку…

– Не погонят. Килька-то по нынешним временам – никчемный человечишка, инженеришка. Холдингу не нужный и даже вредный. Холдингу целый завод здесь не нужен. А Колесников – власть. Или пусть видимость власти… Без завода можно, без власти никак.

– Нет правды на земле…

– Не горюй, Мирон Кондратич. Политика вызывает прилив желчи. Оставь. Лучше приходи обедать.

– На уху зовешь? Видел – Калерия Арвидовна рыбу чистила. Сам наловил?

– Нет, дед Мобутя. Не терплю я этих червяков в банках. И живую рыбу крючком протыкать… Уха жирная будет. С зеленым лучком.

– И под уху будет?

– Будет тебе… на орехи… На свежем воздухе сядем. Поговорим конкретно. Борис Сергеевич Васыр к обеду появится.

– Ясно. Когда совещание по текущим вопросам? Мы же успели обсудить.

– Вы галдели, а не обсуждали. Без толку. Через часок подтягивайтесь.

– Условившись о времени, тылки развернулись было от Щаповского забора. Их снова оглушил громкий голос Николая Рванова.

*****

Николай Рванов явно раздосадовался над эдаким отсутствием интереса к своему рассказу. Уже упоминалось, что был он человеком ровного, дружелюбного настроя и вдобавок изрядной степени самодовольства. Не как ложка дегтя в бочке меда (очень большая бочка), но и не наоборот – как перчинка, без которой получалось чересчур густое, однородное, безвкусное варево. Рванов всегда сохранял о себе хорошее мнение. Полезная черта. Скепсис, самокопание