Пролегомены российской катастрофы. Трилогия. Ч. I–II - Рудольф Георгиевич Бармин

на вольные хлеба, кого в лагеря, а то и под расстрел. Заменили пролетарской костью малограмотными, малокультурными, но абсолютно надежными, всегда готовыми на донос и травлю «врагов народа» по указке сверху. Так общество стало быстро зарастать тиной новой коммунистической нравственности (указ. соч., с. 490–492).

Вот несколько примеров готовящейся замены бывших специалистов рабоче-крестьянскими, после окончания ими советского университета оставленными при нем аспирантами. Разговор между аспирантом и преподавателем (1928 год):

Аспирант:

1) в книжке о каком-то французском художнике сказано: «французский Микеланджело, он…» и т. д. Спрашивает: «А ведь я всегда думал, что Микеланджело итальянец».

2) Прочитав слова «Помпея, Равенна», спрашивает: «Что это, места, что ли, какие?» Преподаватель говорит о Помпее, засыпанной извержением… «Разве вы этого не слыхали?» Ответ: «Так вот что… задумчивый взгляд, …а то Равенна, стало быть…» (Шитц… С. 65–66).

Вот еще один пример высокоинтеллектуального диалога рабоче-крестьянского аспиранта с преподавателем: «Товарищ преподаватель, обращается аспирант по совправу, чего я вам скажу: оказывается, Мирабо-то был граф». «Да, ну и что же?» «А я так считал, что он из буржуазии мелкой, ну, думал, из врачей, что ли, а он, оказывается, еще адвокат…» «Да, был адвокатом». «Так что же Матиес-то его почем зря кроет?» (указ. соч., с. 122).

В конце двадцатых начале тридцатых годов в СССР проходят несколько громких политических судебных процессов, инициированных высшей властью в целях нагнетания в обществе массового психоза, антипатии к специалистам старой школы, демонстрации ленинско-сталинского принципа обострения классовой борьбы в ходе строительства социализма, дальнейшего запугивания народа в связи с ухудшением материального состояния его на почве сплошной коллективизации и форсированной индустриализации, требующих колоссального перераспределения средств в пользу развития промышленности.

Начало положило «Шахтинское дело» 1928 года, по которому привлекались инженеры и техники шахт Донбасса, якобы по указке их бывших хозяев учинявшие всякого рода диверсии. Процесс длился почти два летних месяца, пять человек были расстреляны, другие получили многолетние сроки лагерной отсидки.

По этому же трафарету было разыграно и дело Промпартии 1930 года, по которому вымышленный Союз инженерных организаций занимался вредительством на заводах и транспорте. Осуждены к различным срокам тюремного заключения.

В 1931 году состоялся судебный процесс над Союзным бюро меньшевиков из 14 человек, которые якобы перегружали отдельные сельскохозяйственные районы товарами, а промышленные центры недогружали. Дело также было сфабриковано от начала до конца. К трудам Н. Суханова (Гиммера), члена Союзного бюро, в свое время часто обращался Ленин, характеризуя его как человека с пытливым умом (Суханов Н. Н. Записки о революции. Т. I. М.: Изд-во полит. лит-ры, 1991. С. 15). Идеологические наследники Ленина имели о нем мнение сугубо ругательское: «Суханов этот классический болтун и бездельник, олицетворение староинтеллигентской никчемности и новоинтеллигентской окончательной и решительной реакционности» (Чарный М. Суд исторический и неизбежный. ОГИЗ. Московский рабочий, 1931. С. 25).

Якубович, единственно выживший к 1967 году член Союзного бюро, вспоминал, что первое заседание этого бюро произошло в кабинете следователя Дмитриева, где все подсудимые впервые познакомились друг с другом. Все 14 человек были осуждены, а многие вскоре, как и Суханов, расстреляны.

Вскоре после этих процессов по всей стране прокатилась волна арестов специалистов, ученых, служащих, партработников среди Наркомата почт и телеграфа, резиновой и нефтяной, текстильной, военной, рыбной, химической промышленности, Артиллерийского управления РККА, внешней торговли, на водном транспорте, в Наркомфине, Госкино и т. д. Брали за знакомство с троцкистами, бухаринцами и пр. (Неизвестная Россия. XX век. I. «Историческое наследие». 1992. С. 59).

Страшные потери понесла Россия в двадцатые пятидесятые годы от репрессий против литераторов, из 2000 которых 1500 были уничтожены в тюрьмах и лагерях, только в Ленинграде из 100 арестованных уничтожили 60 («Литературная газета». 28.12.1988).

Вот только несколько имен исчезнувших в большевистских застенках в расцвете лет Гумилев, Клюев, Мандельштам, Артем Веселый, Павел Васильев, Бабель и сотни других литературных звезд. С конца 1917 и по 1920 год были еще уничтожены или умерли с голода или тифа М. Меньшиков, Т. Ефименко, В. Розанов, Ф. Крюков и десятки других талантов.

На десятки лет были преданы забвению известные русские философы, поэты, писатели Н. Бердяев, П. Сорокин, Р. Гуль, И. Шмелев, Е. Замятин, И. Ильин, З. Гиппиус, П. Милюков, В. Шульгин и десятки других славных имен русской словесности. Десятки лет советские люди не знали о их существовании, объедаясь литературными поденщиками типа Гладкова, Фадеева и россказнями кремлевских идеологов о небывалом расцвете отечественной культуры периода советской эпохи. Какой может быть расцвет без цвета отечественной мысли?!

ГУЛАГ пожирал не только всякого рода «контру». Питался и птицей невысокого полета. В 1933 году в Москве были запрещены извозчики. Тысячи бричек, колясок, фаэтонов сломаны и сожжены, лошади изъяты, конюшни с жилищами извозчиков отобраны, а сами извозчики вместе с семьями сосланы (Мирек… С. 259). «Некондиционный товар» для коммунизирующейся столицы…

Как ни пытались большевики уничтожить «дворянское отродье» и его культуру, к середине тридцатых годов в бывшей столице императорской России еще оставалось немало отпрысков бывшей знати, в силу различных причин не покинувших пределы отечества.

Носители высокой культуры, немалых знаний, гуманитарных и технических, «бывшие» явно кололи глаза новым властителям, не вписываясь по им одним известным причинам в ранжир нового социалистического общества, кроимого кремлевскими архитекторами.

Общество форсировагно очищалось от троцкистов, бухаринцев, зиновьевцев, кулаков и подкулачников, всяких религиозных сектантов, шпионов, вредителей, диверсантов и прочих «насекомых», неизвестно когда успевших расплодиться и «паразитировавших» на ниве пролетарской культуры. На фоне всеобщей стерилизации сохранение оазиса «бывших» выглядело анахронизмом. Особенно после убийства Кирова. Поэтому было принято решение с этим «безмятежным островом», явным рассадником «контрреволюции», покончить.

Всего по СССР на 1 декабря 1935 года из общества было изъято 265 720 человек, к расстрелу приговорены 84 903 человека, к ИТЛ 65 274 и к другим мерам — 64 483 человека (Исторические чтения на Лубянке. 1997–2007. М.: Кучково поле, 2008. С. 217).

По Ленинградской области было осуждено 28 588 человек, из них к расстрелу 13 384 и к ИТЛ 15 204 человека (указ. соч., с. 215).

Из Ленинграда было выслано свыше 11 000 «бывших», из которых 4833 были главами семей.

На столь суровые кары эти люди были «обречены своим дворянским происхождением, родством с офицерами царской армии и флота, университетским образованием, умением правильно говорить по-русски.

Выселение “бывших” было бессмысленным с точки зрения общественной безопасности актом. Из города была удалена наиболее законопослушная часть населения» (указ. соч., с. 202).

Не избегло зачистки от «бывших» и министерство иностранных дел (НКИД), в царское время ставшее вотчиной дворянских отпрысков, обладавших знанием иностранных языков и соответствующей культурой. За 1936-37 годы было арестовано 2000 человек (Мирек…