Мургаш - Добри Джуров

— Что и другим. Но есть для вас и одно специальное задание.

Мы поручили им сшить знамя бригады. С этим знаменем тринадцать дней спустя и вошли в Софию.

В конце августа пришло сообщение, что после длительных переговоров англичане наконец-то согласились направить к нам военную миссию и доставить автоматическое оружие.

Было решено, что 1 сентября ночью группа партизан пойдет к вершине Вежен, встретит там миссию и примет оружие. Мы отправили туда Пирдопский батальон и часть сил Центрального батальона. Было бы преувеличением утверждать сейчас, когда факты уже известны, что мы не верили обещаниям англичан. Но мы опасались, что они снова обманут нас, ибо подобное случалось не раз, но в эти решающие дни, нам казалось, англичане оставят в стороне всякие побочные интересы и действительно доставят оружие, в котором мы испытывали острую нужду.

Мы надеялись напрасно. Самолет не прилетел.

В первые дни сентября Локорский и Ботевградский батальоны насчитывали около двухсот пятидесяти человек. Мы находились в лагере в Буховских горах в местности Волчья поляна.

Вокруг громадного костра, на котором готовилась ода, собралось много партизан. Вдруг бежит часовой:

— Товарищ командир, жандармы!

Жандармская часть развернулась на небольшой высотке. Батальоны, мгновенно поднятые по тревоге, быстро заняли позиции. Мы чувствовали себя достаточно сильными, чтобы принять бой. Да и позиции были удобны для обороны и контратаки.

Долго ждали, когда жандармы двинутся на нас. Но ни одного выстрела не последовало, ни один снаряд, ни одна мина не были выпущены по нашим позициям. Очевидно, командование жандармской части не имело намерения вступать в бой.

Когда стемнело, я решил сменить лагерь, потому что противник мог получить подкрепление и напасть на нас.

Жандармская часть простояла два дня, после чего снялась с места, так ничего и не предприняв.

А в это время события развивались с молниеносной быстротой. Правительство Багрянова сменилось новым дворцовым правительством. Это была последняя попытка правящей верхушки спасти династию и буржуазный строй. Снова по радио стали передаваться призывы к партизанам спуститься с гор.

Правительство заявляло об амнистии партизанам, а тюрьмы оставались переполненными. Это была явная уловка, рассчитанная на то, что мы сложим оружие. Однако на нее никто не поддался.

5 сентября радио без комментариев передало сообщение, что Советский Союз объявил войну Болгарии. Когда мы узнали эту новость, над лагерем пронеслось мощное, продолжительное «ура». Парадокс! Стране объявляют войну, а народ ликует. Потому что все в Болгарии знали: война объявлена не народу, а антинародному правительству, которое называло себя, не имея на это права, болгарским.

Советские воины несли на своих знаменах и штыках, на танках и «катюшах» свободу, столь долгожданную и заслуженную свободу!

Теперь уже времени на мелкие операции не было. Мы стали хозяевами положения не только в горах, но и во всех прилегающих к ним населенных пунктах. По два-три человека днем и ночью мы ходили по селам, проводили собрания, готовили народ к последнему штурму.

Можно смело сказать, что власть в Ябланице, Бакьово, Батулии, Огои, Осоицах, Бухово, Сеславцах, Чуреке, Челопече, Буново, Радославово, Байлово, Липнице, Рашково, по существу, была в наших руках. В эти последний дни два батальона находились в постоянной боевой готовности, чтобы выступить в любой момент туда, куда прикажет партия.

Дни были заполнены спешными приготовлениями. Оружие сверкало чистотой, одежда была выстирана и залатана, непрерывно велась боевая подготовка. Мы поддерживали постоянную связь с Софией через Бухово, Локорско и Осоицы, откуда в любой момент мог прибыть курьер с приказом: «Двигайтесь к Софии! Займите проходы! Ударьте по противнику!»

В наш лагерь непрерывно прибывали курьеры — посланцы от партийных и ремсистских организаций.

В этот вечер прибыл товарищ из Ботевградской околии.

— Что нового?

— Говорят, правительство Муравиева[14] подало в отставку. Только так это или нет, точно не знаю.

Я посмотрел на часы. До наступления темноты оставалось еще достаточно времени.

— Давай возвращайся. Как только уточните обстановку, сразу же посылайте к нам человека.

Было 8 сентября 1944 года.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

1

Крестьяне Бабицы работали на току за селом. Рядом толклась шумная детвора. После обеда решили передохнуть. Начались разговоры о том о сем и о политике тоже. Обсуждались последние события. Меня так и подмывало рассказать, что я услышала от Добри. И я не выдержала:

— А я слышала в Софии…

Все обернулись ко мне. Новости из столицы всегда самые интересные. Я рассказала, что немецкие войска на Балканах терпят полный крах, монархо-фашистскому правительству тоже приходит конец.

Все притихли, даже дети. Бай Евстатко и Момчил испытующе посмотрели на меня.

После я поняла, в чем дело. Накануне оба были в Брезнике, где слышали то же. Они хотели было рассказать односельчанам эти новости, и тут я их опередила. Уходя с тока, они долго размышляли, что за человек эта софиянка.

— Может, провокатор? — высказал предположение Момчил, секретарь ремсистской организации в селе.

— А может, и наш человек, — возразил бай Евстатко. Мы ведь соседи. Она вроде неплохая женщина.

Во всем селе был только один детекторный приемник — у наших соседей тети Пенки и бай Георгия. Мы подружились, и я стала регулярно слушать новости. Теперь даже радио Софии передавало сообщения, от которых сердце радостно трепетало.

Наступили первые дни сентября. Теперь я два раза в день слушала радио, а потом рассказывала другим о последних новостях.

6 сентября в полдень, как обычно, зашла к бай Георгию. Надела наушники. Передавали музыку. Но вот диктор произнес:

— Через пять минут мы будем передавать важное правительственное сообщение.

Что это будет? Интересно. Ждать пришлось долго. И наконец:

— Вчера правительство Советского Союза объявило, что находится в состоянии войны с Болгарией…

Скоро эту новость с радостью обсуждали в каждом доме, в корчме, на улицах…

2

Рано утром 9 сентября один из наших соседей собрался ехать на своей подводе в Перник. Я попросилась ехать с ним. Быстро собрала вещи и объявила маме свое решение. Спорить со мной было бесполезно, она это знала.

Выехали мы на рассвете. В город прибыли в восемь утра. На улице у громкоговорителя стояла толпа.

У вокзала я вышла. В билетной кассе узнала, что утренний поезд в Софию уже ушел и что мне придется провести на вокзале весь день. Но я решила любой ценой уехать и вышла на шоссе. Может, какой-нибудь грузовик подберет? И вдруг сердце у меня сжалось. Навстречу шел человек, удивительно похожий на Гере. Такое сходство может только присниться. А о Гере я точно знала, что, когда он отправился в Югославию