Мургаш - Добри Джуров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На территории отряда «Чавдар» находились Арабаконашский и Витинский горные проходы, обеспечивающие естественную связь Софии с гарнизонами, расположенными в Северной Болгарии, а также проход Голубец, связывающий Софийское поле с Подбалканской долиной. В случае восстания в Софии бригада должна была занять эти проходы и остановить наступление правительственных войск с севера. Естественно, несколько сот человек, вооруженных винтовками, не могли задержать крупную воинскую часть с танками и артиллерией. Однако могли хотя бы замедлить темпы продвижения правительственных войск, что оказало бы решающее влияние на исход восстания. Кроме того, партизаны были близко к столице и в нужный момент могли уже через несколько часов войти в нее.
Таковы были главные задачи, поставленные перед бригадой. Мы должны были также проводить массовую политическую работу среди населения, наносить удары в отдельных пунктах, проводить карательные акции, поднимать население на борьбу, крепить ряды партийных и молодежных организаций.
Совещание закончилось принятием решений по некоторым вопросам организации состава штаба зоны.
Мы с Янко должны были через несколько дней отправиться к Мургашу, где располагались Локорская и Ботевградская четы.
Первыми из дома, где проходило совещание, вышли я и Христо. Мара Малеева проводила нас до дверей. Она пожала мне руку и сказала:
— Не забывайте каждое утро и вечер массировать руку…
Когда мы вышли на улицу, уже смеркалось. Мимо проходили редкие прохожие, и мне хотелось закричать изо всей силы: «Эге-е-ей! Конец! Близок конец!»
У меня была особая причина радоваться: завтра я увижу Лену и Аксинию.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
1
Подходил к концу месяц нашего пребывания в Бабице, когда однажды вечером Стефан, нахмурив брови, сказал:
— Сестрица, завтра я еду в Софию. Попробую связаться с нашими.
Я с благодарностью сжала его руку. Через два дня Стефан вернулся. По его лицу я сразу поняла, что пришел с недоброй вестью.
— Что случилось?
Я с тревогой ждала ответа.
— Рассказывают…
Он снял очки и, протерев их пальцами, долго надевал.
— Рассказывают… Убили Ворчо… и Васко… и бай Райко, и Борислава.
— А что с Добри?
— Добри… Говорят, его ранили… Только ты не верь…
Ко мне подошла мама и положила руку на плечо.
— Не верь, Лена!..
В глазах у меня потемнело. Как живые, передо мной стали Васко, Ворчо и бай Райко. Не хотелось верить, что больше никогда их не увижу.
А Добри? Я представила его раненым, всего в крови… И мне стало страшно.
— Не верь, Лена!..
Я тряхнула головой и прогнала страшное видение.
— Не верю!
И повторила еще раз, громче и увереннее:
— Не верю!
Но легко сказать «не верю», однако мысль о Добри преследовала меня и днем и ночью. Особенно когда ты одна, совсем одна. Не с кем вымолвить и слова. Сильная и смелая бабушка совсем ослабела. Сидит вечерами в полутемной комнате, и только изредка с ее уст сорвется:
— Здесь будет наша могила.
Кажется, даже воздух как-то тебя давит, но нужно найти в себе силы поглубже в сердце спрятать свою боль, чтобы никто ни о чем не догадался.
Ветрянка у Аксинии проходит. Лекарств нет, денег на доктора нет, молока нет, даже хлеба ребенку не можем дать вволю.
Когда Аксиния плачет от голода и боли (губки ее еще в ранках), мама начинает рассказывать ей сказки.
— Надо достать мед. Лучшего лекарства нет! — сказала как-то бабушка.
Тончо посоветовал сходить к Евстаткову. У него хоть и всего один улей пчел, но он хороший человек. Вызвалась идти Марианти. Страшно было подумать, что вернется она с пустыми руками. Но какова же была наша радость, когда Марианти принесла полную миску меда и большой каравай хлеба.
Для нас это было сказочное богатство.
2
Вскоре в селе узнали, что софиянки могут шить и вязать. Время от времени мы стали получать заказы от сельских девчат, которые платили нам мукой и яйцами.
Однажды мы узнали, что бай Тончо нужны работницы на его ниве в Бабичках.
— А нас возьмешь? — спросила я его.
Он окинул меня критическим взглядом.
— От горожанки работы, как от жука меда! Но уж раз хотите — попробуйте.
На другое утро мы с Марианти встали чуть свет и пошли на ниву. Весь день работали не разгибая спины. Это же был наш экзамен!
Бай Тончо молча наблюдал за нами, и когда вечером он объявил, что и завтра будет для нас работа, казалось, не было слов приятнее этих.
3
Однажды Фиданка постучала к нам, и не успела я обнять ее, как она прошептала мне на ухо:
— Отправляйтесь с Аксинией сразу же в Софию. Дядя Добри сказал, чтобы ждали его у тетки Райны.
Вне себя от радости я бросилась целовать Фиданку.
Мы собрались с молниеносной быстротой. На мне было старое ситцевое платье, но Аксинию я нарядила в самую красивую рубашонку. Мне хотелось, чтобы Добри увидел дочку нарядной.
4
Тетка Райна и бай Петко встретили нас так, словно расстались мы с ними только вчера. Вскоре пришел и Добри. Он протянул мне левую руку, правая была ранена.
— Болит еще, Добри?
Он усмехнулся:
— Да ерунда.
По дороге из Бабицы я думала, что, как только его увижу, сразу же все расскажу. А сейчас…
— Ты похудела.
— Это тебе только так кажется.
— Как жили в селе?
— Чудесно. Прекрасный климат…
Добри снова усмехнулся:
— Оно и видно по тебе.
Аксиния не узнала отца, и когда он взял ее на руки, стала вырываться. Добри отпустил ее, Аксиния демонстративно повернулась к нему спиной и вышла во двор. За ней вышли и мы.
Во дворе на солнце грелась вода в большом белом котле, и Аксиния направилась прямо к нему. Сначала поплескалась в воде ручонками, а потом опустила в котел одну ногу. Я хотела взять девочку, но Добри остановил меня:
— Посмотрим, что будет дальше.
— Вся вымокнет.
— Ничего, ведь она дочь партизана.
В это время Аксиния перешагнула в котел и другой ногой и уселась в нем. Купанье в одежде, видимо, ей очень понравилось. Она довольно плескалась в воде, а мы с Добри от души смеялись.
На другой день Добри ушел на Мургаш. На прощание он сказал мне:
— Скоро от фашистов не останется и мокрого места…
— А мне что делать?
Он на мгновение задумался.
— Ты вернешься в Бабицу и будешь там меня ждать. При первой же возможности я пошлю за тобой.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
1
— Завтра
