Антихрист - Александр Кашанский

Отшумели прощальные аплодисменты. Актеры ушли со сцены. Задвинулся занавес. В зале зажгли свет. Публика покинула зал, но Наташа осталась. Когда все вышли, свет снова медленно погас, как перед началом спектакля, и занавес раздвинулся. На сцене никого не было. Наташа оглянулась, в зале тоже никого не было. И вот на сцену вышел толстяк режиссер и, обращаясь к Наташе, сказал:

— Я жду вас, сударыня. Прошу подняться на сцену.

Наташа быстро встала и почувствовала, что ноги ее подкосились. «Что это я так? Я же всегда хотела этого…» — сказала себе Наташа. Она, чтобы побороть волнение, улыбнулась так, будто шла получать приз «Мисс мира», и пошла к сцене. Режиссер вежливо подал ей руку и проводил к микрофону. Он поклонился ей еще раз и отошел за кулисы, оставив ее у микрофона одну. Перед Наташей был пустой зал. Глаза слепило светом прожекторов. Ни в зале, ни за кулисами никого не было. Наташа стояла и молчала не более десяти секунд и вдруг почувствовала, что все в ней враз преобразилось. Лицо ее стало печальным, из глаз потекли слезы. Наташа прикоснулась рукой к лицу, смахивая слезу, и сказала:

— Только что я простилась со своим прошлым. Я знаю, если я останусь здесь, на сцене, все, что прожито и пережито мной, будет только прежняя роль — не больше, и мне жаль, что это будет так. Мне жаль себя до слез… Какая это была роль! — Лицо Наташи как будто осветилось каким-то внутренним светом, который сразу осушил слезы.

Никогда ни одна актриса ни сейчас, ни в прошлом не сыграет Наташу Петрову так, как сыграла она себя сама в той прошедшей жизни. Потому что слова, жесты, оттенки голоса и пластика — это всего лишь техника, которая, будь она даже самой совершенной, не может передать то, что была я… Как мне жаль эту свою роль! Но есть еще одна роль, которую никто не сможет сыграть, кроме меня. Только я могу сыграть женщину, которая спасет мир, потому что только я знаю, какой она должна быть, и готова на жертву… Да, жизнь — театр, а люди — актеры; нет более точного определения того, что происходит. А кто режиссер в этом театре? Вас это разве не интересует, не беспокоит? Меня — очень. Потому что страшно, когда люди играют свои жизни, не слушая указаний режиссера, и не понимают того, что такая пьеса закончится светопреставлением…

Наташу прервали аплодисменты. Аплодировали двое: режиссер и еще один зритель, который сидел прямо за спиной режиссера.

— Направьте туда свет, — громко и властно сказала Наташа, указывая рукой на режиссера. Лицо ее запылало гневом. Один из прожекторов направили туда, куда она указала. Незнакомец за спиной режиссера тут же исчез, будто растворился в луче света…

— Браво, браво, — смеялся режиссер. — Замечательная импровизация. Так, как вы, такой монолог не смогла бы произнести ни одна актриса — это неподражаемо. Я вас поздравляю, Наташа. Прошла… прошла экзамен на «отлично».

Наташа немного смутилась и виновато улыбнулась:

— Значит, я вас правильно поняла.

— Правильно. Я давно ищу актрису для главной роли в своей пьесе, это скорее музыкальный спектакль, даже мюзикл. Главная героиня работает в крупном банке, успешно делает карьеру. В юности она любила петь и танцевать, но теперь это все в прошлом. И вот по стечению случайных, казалось бы, обстоятельств, почти чудесным образом она становится актрисой кабаре — и отдается этому делу самозабвенно.

— Это обо мне?

— Я буду очень рад, если это так и будет. Вы поете?

— Да, я любила петь.

— Танцуете?

— Это мое хобби.

Танго?

— Да…

— Маэстро, танго, — сказал толстяк и неожиданно легко, подпрыгивая, как мячик, взбежал на сцену. Зазвучали первые аккорды аргентинского танго.

Наташа вмиг представила, что перед ней красавец, роковой мужчина, в которого она страстно влюблена, но не должна показывать этого, и она выдержала эту свою установку с блеском. Ей не помешало даже то, что она была почти на полголовы выше своего маленького толстого партнера. Танец не закончился несколькими па, пришлось дотанцевать его до конца. Замерев в последнем движении танго, партнеры дружно рассмеялись.

— Мадемуазель поет? — чуть отдышавшись, спросил режиссер.

— Поет.

— И что предпочитает?

— Конечно, оперетту. Это будет мое второе исполнение арии Сильвы, первое состоялось в музыкальной школе. Только мне нужен хоть какой-нибудь костюм, чтобы лучше вжиться в образ.

— Да? — не скрывая удивления, воскликнул режиссер. — Это несколько сложнее, хотя… Это можно. Один момент. — Через минуту режиссер вернулся с бархатной портьерой.

— Какая прелесть! — всплеснула руками Наташа и рассмеялась. — В таком наряде невозможно не спеть, по крайней мере, что-то вроде… — она кашлянула, загадочно подняла глаза вверх и запела.

Пела она так, как обычно поют драматические актрисы, музыкально и выразительно, не делая акцент на голос.

— Так-так-так… а если что-нибудь современное, и попробуй прибавить в голосе. Спой в полный голос.

Наташа спела один куплет из модного шлягера.

— Ну что ж, Наташа, я думаю, дело у нас пойдет. Голос у тебя есть, и голос очень хороший, месяца два занятий по технике — и ты сможешь петь на сцене, а танцевать тебя учить не надо, впрочем, тому, что ты умеешь, и не научишь…

— Господин режиссер, — спросила Наташа, — а могу я почитать пьесу?

— Нет, Наташа, не можешь, просто потому, что она еще не написана до конца. Но мы это с тобой вместе должны сделать в ближайшее время.

— Вот как?

— Да, вот так. Тебя это смущает?

— Да нет, не очень. Просто я не представляю, как это будет: писать сценарий, учиться петь и репетировать — все это одновременно. — Режиссер пристально смотрел на нее и молчал. В глазах его был вопрос. — Хорошо, когда можно начать этим заниматься?

— Да хоть завтра утром.

Наташа посмотрела на часы. Был уже двенадцатый час ночи.

— Вот это да, пора собираться домой.

— Я вызову такси и провожу вас или… Здесь этажом выше у меня есть квартира, там можно переночевать.

— Да, лучше квартира, — ни секунды не колеблясь, сказала Наташа. — Если я сейчас уеду домой, значит, завтра утром я проснусь в семь утра и пойду на работу. А если я пойду на работу, значит, я буду работать, и все, что произошло со мной сегодня, будет как сон. Мне нельзя возвращаться домой. Пойдемте в вашу квартиру.

Они вышли из театра, двери за ними закрыл уже знакомый Наташе парень.

— Алексей, завтра часов в одиннадцать мы с Наташей должны прийти на репетицию, — сказал режиссер. — Будь здесь, понадобится твое участие.

— Обязательно буду, — сказал парень.

Наташа протянула на прощанье руку, и он вежливо пожал ее. Рука у парня была большая и сильная. «Как у Ивана, — подумала Наташа, и ей стало грустно. Она подняла голову и посмотрела в глаза Алексею. — Наверное, он добрый человек».

— Алексей, вы актер? — спросила на прощанье Наташа.

— Немного актер, немного писатель, немного гардеробщик.

— В этом театре Алексей — главный человек, — сказал режиссер.

— Анатолий Борисович несколько преувеличивает, — ответил Алексей и улыбнулся. — Но у нас действительно всегда кого-то не хватает: то репетитора, то осветителя — вот тут-то я и незаменим.

— Рада была познакомиться, — сказала Наташа.

На улице было морозно и тихо. Окна домов не светились, улица освещалась только фонарями. Наташа шла рядом с режиссером, он почему-то не предложил ей руку и шел молча. Они прошли по улице и свернули в подворотню. Квартира действительно располагалась в том же доме, что и театр. Только вход в подъезд был с другой стороны дома. В подъезде горела единственная слабенькая лампочка.

— Следуйте за мной. Осторожно, пожалуйста, — сказал режиссер. — Этот дом построен в восьмидесятых годах прошлого века и с тех пор не ремонтировался, на лестнице много выбоин.

Только он это сказал, как Наташа споткнулась и чуть не упала.

— Ой, как тут темно, ничего не вижу.

Все время, пока они поднимались по лестнице, режиссер молчал.

— Мы уже пришли, — наконец прервал свое молчание режиссер и зазвенел ключами.

Квартира была трехкомнатная, комнаты большие, потолок с гипсовой лепкой. Мебель — сплошной антиквариат.

— Это мое фамильное гнездо, — сказал режиссер. — Прошу извинить за беспорядок. Я здесь, в общем-то, нечасто бываю. Признаться, не люблю эту квартиру. Мне все кажется, что здесь находятся души моих предков, а это были в большинстве своем очень беспокойные люди.

Режиссер выглядел усталым, его такое живое лицо осунулось, под глазами появились мешки.

— Ужасно хочется спать, — сказала Наташа.

Режиссер с готовностью кивнул головой. Он проводил ее в комнату и сказал:

— Наташенька, вот твоя постель, вот чистое белье, посмотри, в шкафу должны быть и халаты. Эта комната — что-то вроде гостиницы. Работает душ. Спокойной ночи. Имей в виду, в любом случае ты проснешься первой. Проснешься — пой и греми посудой. Договорились?