Большая семья - Филипп Иванович Наседкин

что Миронов родился и вырос в Степном, более сорока лет своими руками сеял и убирал хлеб на степных просторах и считался заботливым и рачительным хозяином. Арсей всегда прислушивался к его советам. Вот и теперь он вслушивался в неторопливый, прерывающийся голос Миронова. Председатель сельсовета рассказывал, как надо организовать работу конных жнеек. Арсей старался запомнить все сказанное Мироновым. Теперь Арсей не жалел, что выбрался в сельсовет: каждый приезд сюда оказывался полезным. Он даже пожалел, что утром выразил Недочету досаду по поводу своего вызова.

Под напором Миронова председатель колхоза «Борьба» сдался.

— Это все так, Ефим Гордеич, — сказал он. — Только я не могу решить этот вопрос — о жнейках-то — своей единоличной властью. Тут потребуется согласие правления колхоза.

— Тебя никто и не заставляет сию минуту принимать решение, — сказал Миронов. — Посоветуйся! Если хочешь, я приду, поговорю с членами правления. — Он повернулся к Арсею и строго сказал: — А ты не горячись. В твоем положении надо быть рассудительнее.

Арсей покраснел, как школьник, которому сделали замечание.

— Я это так, — сказал он, оправдываясь. — Сгоряча. Что касается помощи, то ведь и мы тоже кое в чем можем помочь.

— У вас кузнец хороший, — сказал Улыбкин, который все время сидел молча, потягивая дымок из цыгарки. — За такого кузнеца я что бы только не отдал…

Миронов снова закашлялся. Арсей подал ему воду. Миронов выпил, но, видимо, ему не стало легче. Он жадно ловил воздух, обливаясь потом.

— Фу-у, чо-орт его по-бе-ри! — тихо выругался он. — Приступ начался…

— Давайте сделаем перерыв, — сказал Улыбкин. — Нельзя же так, честное слово!

— Нет, нет! — решительно воспротивился Миронов. — Будем продолжать… Рассказывай ты, Арсей Васильич.

Арсей докладывал торопливо, сбивчиво. Для всех ясно было, что урожай в Зеленой Балке под угрозой. Нехватало людей, недоставало жнеек. Арсей надеялся на высокую производительность труда колхозников.

— Да, — заметил Кудряшов, — но как ты ни считай, а выходит почти три нормы на косаря. Это нереально.

— У нас нет другого выхода, — сказал Арсей. — Мы должны будем выполнять по три нормы.

— Это пустые слова, — заговорил было Кудряшов, но Миронов прервал его, постучав карандашом по столу.

— Давайте послушаем колхоз «Знамя труда», — предложил он. — А потом подумаем, что делать с Зеленой Балкой.

Улыбкин встал, одернул белую рубашку. Это был высокий, плотный человек лет сорока двух, с густыми, черными, чуть заиндевевшими проседью усами, со спокойным, несколько холодным взглядом серых глаз. Голос у него был низкий, густой и как бы подчеркивал его уверенность в себе.

Арсей много раз встречался с Улыбкиным. И почему-то всегда вспоминал письмо, в котором Улыбкин вежливо отказывал Зеленой Балке в помощи фуражом. И всякий раз где-то в глубине души поднималась неприязнь к этому самонадеянному человеку. Вот и сейчас, слушая Улыбкина, Арсей испытывал это чувство. Арсей поймал себя на этом и смутился. Что за манера осуждать людей без причин? Быть может, зависть сердце точит?..

Колхоз «Знамя труда», по словам председателя, готов к уборке урожая. Миронов, слушая Улыбкина, хмурился, кряхтел, нервно барабанил пальцами по столу.

— Ты вот упиваешься своими успехами, Гурий Дмитрич, — прервал он Улыбкина. — А меня твой колхоз беспокоит больше, чем Зеленая Балка. Говорю тебе это от чистого сердца.

— Чем же тебя он беспокоит, Ефим Гордеич? — с плохо скрытым раздражением спросил Улыбкин.

— Меня беспокоит: как бы в первые дни вы не сорвались. В первые дни…

— Это почему же?

— А потому, что многие ваши колхозники посеяли пшеничку на своих огородах.

— Ну и что же?

— А то, что она поспеет не позже и не раньше, а в одно время со всей колхозной. Вот что, Гурий Дмитрич!

Улыбкин сел, подкрутил усы.

— И все же я не понимаю, чего ты беспокоишься?

— А это уж совсем скверно, если ты не понимаешь, — рассердился Миронов. — Меня беспокоит: как бы ваши колхозники в первые дни не кинулись убирать пшеничку на огородах. Понимаешь? И я уверен: так оно и будет, если вы, правление колхоза, и дальше будете занимать такую нейтральную позицию.

Он вдруг снова закашлялся, схватился за грудь обеими руками, побледнел. Кудряшов подхватил его под руки и повел к выходу. Остальные некоторое время сидели молча, подавленные случившимся.

— Не жилец он, видать, — сказал Улыбкин и встал. — Ну, я поехал восвояси. Бывайте здоровы, друзья.

Он крепко пожал руки Арсею и Лукьянову и вышел.

— Насчет жнеек мы посоветуемся в правлении колхоза, — сказал Лукьянов. — Думаю, завтра сообщу тебе с нарочным. А вот насчет молотилки могу сказать определенно. Нужна тебе молотилка?

— Нужна.

— Присылай подводы и забирай. Хоть сейчас.

— Исправная?

— Почти. Зубья в барабане немного надо подрегулировать и закрепить. Но это для тебя пустое дело. Твой кузнец делает не такие вещи…

Кудряшов вернулся скоро — председатель сельсовета жил рядом.

— Уложил в постель, — входя, сказал Кудряшов. — С утра чувствовал себя хорошо, а сейчас смотри как разыгралось, — жалко смотреть. Мучается человек… — Он собрал бумаги на столе, спрятал их в ящик. — Я вот что хотел сказать… А Улыбкин где?

— Уехал домой, — ответил Лукьянов.

По лицу Кудряшова скользнула усмешка.

— Спешит, торопится. Как же, деловой, занятый человек!.. Ну, да ладно… Я вот что хотел сказать… Уборка урожая в этом году у нас будет нелегкая. Это, конечно, вы и без меня знаете. И чтобы как можно быстрее и лучше двигать дело, надо все хорошие начинания поддерживать и распространять. Иначе говоря — регулярно обмениваться опытом. Особенно это важно для ваших колхозов, которые соревнуются. Ведь не будете вы держать в секрете друг от друга интересные и полезные начинания?

— Нет, конечно, — сказал Лукьянов.

— А ты, Арсей Васильич? — спросил Кудряшов Арсея.

— Ну, конечно, нет. Что за вопрос! — отозвался Арсей.

— Итак, будем регулярно обмениваться опытом и всеми